Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 2(63)
Виктор Кустов
 Михаил и Юрий

Киноповесть

Год 6813 (1304 год от Рождества Христова).

По-над берегом Волги расположилась Тверь, центр самого богатого и сильного русского княжества. Над домами возвышаются луковицы Спасо-Преображенского собора.

На берегу стоит князь Михаил Ярославич. Уверенный, властный, как и положено быть князю тверскому. К тому же и возраст соответствует этой уверенности - только завершил третий десяток, самое время дела славные делать, княжество расширять.

Рядом с ним умудрённый седобородый воевода. Поодаль дружинники в ожидании держат лошадей под узцы.

- Надо бежать к хану, не получается миром. Молод Юрий, норовист, тщеславием грешен...- Размышляет князь, глядя на реку.

Поворачивается к воеводе.

- А что новгородцы, так прямо и сказали, не пустят?

- Так и сказали, примем, но без ярлыка мол, всё одно не пустим. А так рады под твою руку встать.

- Ой, хитры новгородцы. - усмехается князь. - И торговаться умеют, и с татарами не поссориться норовят... Везде свою выгоду стерегут... Нельзя им верить....

- Так ведь со всеми они так... И с батюшкой вашим покойным...

- Оно так.

Князь поворачивается в сторону собора и размашисто крестится.

- Но пусть уж по своим заветам живут. Раз я им обещал, сдержу слово...

И, всё также глядя на собор, продолжает уже другим тоном.

- Будто вчера мы с матушкой закладывали, а вот ведь стоит во славу Господа...

Поворачивается к воеводе.

- Ладно, пора отправляться. Сколь не медли, а своё всё равно догонишь.

Поднимается по берегу к дружинникам, садится на лошадь и галопом срывается с места. За ним устремляется и дружина.

Трапезная московского князя. За столом сидят князь Юрий Данилович и митрополит Максим. Трапеза уже заканчивается, прислужница торопливо убирает блюда. Князь отпивает из кубка и с присущей молодости горячностью продолжает явно долгий разговор.

- Неужли мы недостойны великокняжить?.. Чем князь тверской лучше?.. Нам тоже надобна вотчина новгородская и я тоже могу земли русские держать...

- Ты ещё молод князь и твоё княжество уступает княжеству тверскому. Не спеши, ханский ярлык и так твой будет.

- Мой дядька ненамного старше меня, если он получит ярлык, я могу ханской милости не дождаться. - Князь встаёт и начинает расхаживать по горнице, с трудом справляясь с раздражением. - А мне нужны новые вотчины, мне нужен ярлык на великое княжение и он у меня будет. И московское княжество будет больше и богаче всех других... - Останавливается напротив митрополита. - Разве так я не приумножу веру нашу христианскую? Разве ты, ваше высокопреосвященство, этого не хочешь?.. Москва, а не Владимир будет столицей Руси. А я знаю, мой город тебе глянулся...

Он останавливается напротив митрополита и сверху вниз смотрит на него.

- Кто же не хочет укрепления веры нашей. Вон новгородцы вроде как ещё язычники, а уже сходили к князю тверскому на поклон...

- Вот видишь, они уже согласились идти под него... А почему не под меня?.. Моего деда Александра забыть не могут, - усмехнулся князь, потяжелел лицом. - Что дядька им обещал?

- Твоего деда, князя Александра, они помнят, это верно... Но не только за то, что шведа, орден да литовца он побил, но и как с новгородцами крут бывал... А что князь тверской обещал, так это ведомо: блюсти уставы новгородские, не позволять самосуда, решать тяжбы по закону и совести...

- И мы могли бы обещать... И всё богатство новгородское пошло бы на пользу государству нашему ...

- И всё же, князь, надо бы помедлить... Зачем между собой вражду затевать, мало её было...

- Князья тверские выше всех себя ставят, на чужие уделы покушаются. И Русь под себя подгребают. Не заметишь, как под пятой у них ходить станем...

- Старший Михаил из вас, а издавна заведено, кому за кем престол великоняжеский занимать...

- Заведено, да не я первый ломать стану.

- Ну коли так... Коли не убедил тебя. - Митрополит тяжело поднимается. Теперь видно, что он стар и немощен. - Значит быть тому, чему суждено и не нами прописано...

- Выходит, со мной к хану не побежишь? Не замолвишь слово?

- Здоровья уж нету.

- А я хану Тохте преданней буду, чем Михаил, он и даст мне ярлык...- С вызовом произнёс Юрий.

- Благослови тебя Господь наш, - со вздохом сказал митрополит, осеняя князя крестом. - Коли суждено, так поезжай...

Мимо березовых перелесков скачет, торопится небольшая дружина князя Юрия в степные края. Спешит, оставив далеко позади вьючных лошадей с припасами, походной утварью и с подарками хану. Уже дело к вечеру и солнце вдали ложится на макушки деревьев. На очередном пригорке возле рощицы останавливает князь свой отряд. Прикладывает руку к шлему, вглядывается назад.

- Что-то обоза не видать.

Встал рядом брат Борис, тоже поглядел. Поодаль воевода с дружинниками.

- Случилось чего... - задумчиво произнёс Борис. - Вернуться бы надо...

- Эх, гнать обоз надобно было впереди...

Опять смотрит вдаль князь.

- Не видать, далеко отстали...

Разворачивает коня и отряд несётся за ним следом.

...За ближайшим же перелеском натыкаются на разбредшихся по лугу лошадей, остатки добра, рядом с которым кряхтят, стонут, бродят побитые и раненые дружинники.

Нет больше подарков для хана, нет припасов до­рожных.

- Дядьёвы козни!

Вспыхивает князь, натягивая уздечку и заставляя невинного коня пританцовывать, голову запрокинув. К Борису поворачивается.

- Вот брат, нет мира между нами.

- Кто напал раглядели хоть? - спрашивает тот обоз­ников.

- Может и тверские были, - отзывается один из побитых. - А обличьем тати дорожные. Наскочили, похватали...

- Много было-то? - еле сдерживается князь, понимая, что ехать теперь никак нельзя, а князь тверской уже впереди. Но догнал бы, ведь, догнал, если б...

- А как бы не впятеро больше.

- Значит вдвое, - Борису говорит.

Но винить кроме себя некого, надо было вместе с поклажей тащиться.

- У страха глаза велики... Знатно побили и хорошо...

Дал понять, что не будет никого наказывать.

Хотел скомандовать обратно в Москву бежать, да уж сумерки наступили.

- На рассвете - обратно... Ждать никого не стану, пусть разбойники добьют... Шатёр вот здесь ставьте, - указал рукой место на полянке и пришпорил коня к ближайшему пригорку, а вдруг увидит ещё врага...

Борис промедлил, но тоже следом поскакал.

А в Москве ждут князя лазутчики.

Пока обратно бежали, всё-таки далече уже ушли, пока новые дары хану и челяди его собирали, да неотложные княжеские дела справляли, прискакал и дальний, из самых степей. С новостью.

- Поладили они, - согнулся перед князем, весь в татарском одеянии, если б не рожа белая да чуб светлый из-под чалмы, ни дать ни взять татарин. Даже сабля на боку татарская, кривая.

- Говори.

Князь монеты перед собой выложил, отсчитывать приготовился, чего новость стоит.

- Хан о твоих претензиях знает, Михаил, князь тверской рассказал.

- Не новость это.

- Сказал, что твоё княжество захудалое, а дружина мала, не справиться тебе с другими князьями.

- Вон как он ценит.., - вскочил князь. - Чего замолчал, всё говори...

- Сказал, что его княжество самое сильное, а новгородцы богатые уже под него склоняются, только ярлыка ждут. И что рязанцев воинственных он укротит, а тебя, князь, признать своё первенство заставит, чтобы не вставал против традиций, он старше, мол, ему и быть великим князем.

- Ишь ты, разошёлся дядька...

Князь губы поджал, несколько монет от кучки отделил, в сторону лазутчика двинул.

- Ещё что скажешь, али монет больше не надобно?

- У хана он ещё остался.

- Ну это понятно, ханских вельмож обхаживает. А ещё что скажешь?

Лазутчик молча смахнул деньги в ладонь.

- Ладно, ступай. Ежели что вспомнишь, монеты ещё есть...

Князь Михаил с ярлыком во Владимир из Орды приехал. Перед городскими воротами его местная знать ждёт: Митрополит Максим впереди, с боков служками поддерживаемый, князья, бояре владимирские... Встречают, как и подобает, с поклонами, хлебом-солью. Но без подобострастия, не забывая, что за спиной - град столичный, великокняжеский.

Князь Михаил спешился, с встречавшими раскланялся, грамоту ханскую предъявил.

- Вот исполнил я волю великого князя Андрея Александровича владимирского, завещанное им выполнил, принял Русь под управление.

Митрополит на ярлык только и взглянул, для него слов князя достаточно. Окинул медленным взором склонившего голову нового великого князя.

- Да будет тебе, волею Божьей, даден престол великоняжеский владимирский. Владей князь во благо Господа нашего единого на пользу людишкам русским. Веру крепи, умножай мирское и насаждай справедливое.

Крестом осенил, всё что полагается сделал, теперь уж точно перед ними Великий князь земли русской.

- Правь всем на пользу. - Старший из князей владимирских выступил вперёд.- Мы тебе в помочь во всяком деле встанем, ежели справедлив будешь, обижать да притеснять не станешь.

- Не стану, - не сразу ответил великий князь. - Но и вы уж служите как надо. Взропщите, али измену намыслите, не взыщите, усмирять стану.

- Быть тому... С чем от хана прибыл, с плохим или хорошим?

- Это с какой стороны смотреть.

- А мы со своей посмотрим...

- А вот за столом и оглядимся....

Сел князь Михаил на коня и проехал мимо встречавших. За ним следом его бояре, свита, дружина малая, а уж потом и сами хозяева в город вошли.

Большая горница и длинный стол яствами заставлен. Сидят по разные стороны стола князь Михаил со своей свитой и князья и воеводы владимирские. Все съехались из своих уделов. И хотя многие между собой по обеим сторонам застолья знакомы, а то и родством связаны, но теперь словно заново приглядываются: не равны уже. Но и довольны, - их князь Великий владимирский Андрей Александрович великое княжение Михаилу тверскому завещал. Так оно и получилось. Князь Михаил теперь главный над князьями русскими, его слушать.

От нового великого князя слова ждут.

А тот не торопится, сидящих напротив оглядывает, оценивает. Знает вес своего теперешнего слова. И что более всего интересует тоже знает. Но начинает неспешно, после чар выпитых и предложенного угощения отведав.

- Хан Тохта умён и к вере нашей терпим. - Сразу на главный вопрос ответил.

И зашумели, задвигались за одной стороной стола, а за другой, сподвижники князя, приосанились, давая понять, что и от них, не только от князя, зависело, даст хан ярлык Михаилу, или его племяннику, московскому князю Юрию оставит. Того, конечно, за столом нет, это великому князю теперь решать, как со строптивым племянником быть.

- Поладили мы с Тохтой, - это ответ на второй главный вопрос. И не выдержал князь, поделился своей близостью к хану. - Погодки мы, мысли у нас схожие, хоть и не нашей веры он.

А все ждут, что скажет о смуте, что в Орде творится.

Медлит великий князь, а потом всё же отвечает и на этот невысказанный вопрос.

- Хан Тохта хочет все ханства объединить, тогда сильнее Орды никого не будет ни на западе, ни на востоке, ни на юге... Воевать ему с нами не к чему, других забот полно... Баскаков своих поукротить обещал... А где и сам буду дань брать...

Оживились за столом напротив, только не поймёшь в радости или в сомнении.

- А я вот ещё что хочу сказать... Вот нам бы также поступить, всем князьям в одну семью собраться и не раздорничать боле... Тоже сильны будем... Глядишь, не слабее...

Осёкся, понимая, что не все тут его сподвижники, кто к племяннику, князю московскому склонен, а кто и хану донести поторопится... И закончил:

- Вот сообча всех врагов кланяться заставим.

Теперь пусть доносят, хану он это и обещал.

- Хан Тохта Ногая, конечно, побил, - вступает в разговор самый уважаемый из князей владимирских, который при прежнем великом князе верным помощником тому был и много чего знает. - Только ведь нашего ратника, что Ногая на поле брани и посёк, не одарил в благодарность, а казнил...

- И этого мы касались, - кивает великий князь. - И сказал хан Тохта мне, что Чингизова яса того требовала; негоже когда простолюдин царя убивает...

- А ты то князь как считаешь?

- Я? - выдержал паузу князь Михаил. - Воин наш в битве поразил Ногая, свой живот берёг, об этом и сказал хану, выходит не повинен. А тот в ответ, мол, как бы пример этот других не заразил, а то начнут и вас, князей, убивать, так мне ответствовал... - Оглядел князей, сидящих напротив. - И то правда, так не должно быть повадно, а то глядишь и нас, князей да бояр, повадятся в сечи рубить..

И обвёл взглядом стол, ожидая оценки.

Зашумели сидящие за столом одобрительно, но вроде как и до конца не совсем согласные.

- Молод хан Тохта, но мудрости учится, - хитро произнёс князь владимирский, попробуй пойми, одобряет слова ханские или сожалеет, что как раз мудрости тому и не хватило.

- Поладим мы, - не даёт задуматься остальным великий князь, ярлык с таким трудом добытый, охраняя. - Дань прежнюю собирать будем, но исправно, нечего непрошенных гостей на свою землю привечать.

И обвёл взглядом князей удельных, давая понять, что знает, за кем должок...

- Мы с Тохтой миром жить договорились, ему наши междоусобицы не нужны, у него своих забот хватает...

- А что, крепко ли хан сидит? - не сдержался один из удельных князей. - Как бы его не сковырнули невзначай, у них это нынче запросто...

Князь Михаил долго смотрел, думал, от любопытства спросил тот или с умыслом, мол, надолго ли ярлык, ему данный, действителен будет...

- Справился он с Ногаем, а с остальными миром поладил, эмиров своих в узде держит, я уж говорил об этом. Да и не наша это забота. Главное, желает хан Тохта, чтобы амбары у нас полнились да стада тучнели... И больше того, о чём договорено, обещал дани не брать. А ежели кто из его стана без его или моего ведома придёт, не терпеть и гнать обратно безбоязно... - Князь помолчал, пережидая оживление. - Но это, ежели обещание своё выполнили, всё затребованное отдали... Ну, а от себя я так скажу. - Князь встал, кубок поднял: - все раздоры ваши по справедливости судить стану, помощь нужна будет - помогу. Но ежели не будете выполнять обещанное, сам, без помощи хана, наказывать стану... Пейте, други, за то, чтоб понималось нам лучше друг друга...

Задвигалось, зашумело застолье, забегали слуги с закусками, гусляры вышли, девицы нарядные выплыли. Праздник, новый Великий князь на Руси.

В келье митрополита тишина и полумрак. Митрополит Максим полусидит на кровати, но в одеянии. Он бледен и болезнен, но говорит хотя и медленно, но чётко. Князь Михаил сидит напротив, слушает внимательно.

- Ты, великий князь, на племянника сердце не держи. Неможно тебе теперь это. Ты теперь над всеми, как Господь на нами, людишками мелкими. От Господа нашего силу и черпай, на веру опирайся. А вера наша истинная, злом не питается... Обещай мне мира искать с князем Юрием.

Князь Михаил кивает, не поторопившись, но и не промедлив особо.

- Я вот слаб нынче, мало чем тебе помогу, а так бы поговорил с князем московским, хотя уж немало говорено, молод он, горяч не в меру... Но Господь всё образумит...Ты молись и Бога слушай. Ты теперь должен таким быть, как когда Собор с матушкой своей возводили.... Не забыл ещё, о чём мне поведал?

Князь выпрямился, крестным знаменем себя осенил.

- Не забыл... Как забудешь: свет такой разлился и лёгкость, будто сам всё своими руками и воздвиг...

- Вот и познал ты силу Его и славно, что помнишь, почаще к этой силе обращайся... А с новгородцами построже надо, язычников среди них ещё немало, оттого и сопротивляются Божьей воле... А я выправлюсь, с князем Юрием обязательно поговорю, торопится он славы вкусить, не терпится выделиться из равных, пройдёт это... Глядишь, ещё помощником первым тебе будет... Ты перед ним сердце раскрой... В любви - сила...

- Но мне ли первому правильно будет...

- Первому и не надо. Но когда придёт - не гони...

Склоняет голову князь Михаил согласно. А митрополит продолжает.

- Ханский наказ выполняй, но и главный, Божий, не забывай... Дела наши главные не здесь, а там. - Рукой с трудом, но вверх указал. - Там и ответ держать на самом строгом суде... А грехи тяжелы, без покаяния не дадут подняться... А вести людишек за собой нелегко, сам знаешь, грешны безмерно, строптивы, разбежаться так и норовят... Тому, кто впереди, пастырем, с дороги сбиться легко. Со всех сторон теперь тебе нашёптывать станут в какую сторону поворачивать. А ты никого не слушай, Господа слушай. Ну, а сомнения насядут, слушайся митрополита, слугу Божьего. Пока я перед тобой, меня слушай, а потом того, кто вместо меня будет... Уж поди приглядел кого из епископов помоложе?

Не стал князь скрывать, всё ведь митрополит и так знает.

- Как вашему высокопреосвященству игумен Геронтий?

Вздохнул митрополит.

- Ведаю, что в согласии ты с ним. Но не тебе решать князь, на то воля патриарха. Кого поставит, с тем и согласись, и слушай... А что касается Геронтия, то своё желание патриарху сообщи, не возбранится... Ну, вот и всё мы с тобой проговорили, князь...

Князь к руке митрополита на прощанье прикладывается и уходит .

Молод князь московский Юрий. Молод и нетерпелив. А ещё упрям, того что замыслил всегда добивается. А тут ещё братья младшие и единомышленники вокруг собрались, за большим столом речи ведут, для уха княжеского приятные и в решении укрепляющие.

- Не ходить нам под Михаилом тверским, мы, московские, не хуже будем...

Брат Иоанн Данилович хотя и моложе Юрия и Бориса, но так говорить может; он тверян, хотевших Переяславль взять, разбил и ихний воевода Акинф в той сечи живот свой положил. Большая утрата для князя Михаила.

- Лазутчики донесли, что шибко сошёлся Михаил с ханом Тохтой Татарским, - замечает князь Юрий. - Можно, конечно, сбегать к хану в Сарай, задарить хорошо, да как бы не под руку было.

- Медлить тоже не с руки, - не терпится высказаться Иоанну.

- Надо новгородцев настроить против него, - говорит Борис.

- Так ведь приняли новгородцы Михаила, договор заключили...

- Доносят, будто он с Геронтием против воли ихней свою насаждает, слово не держит, защиты от шведа не строит...

- Нам новгородцы союзниками должны быть. Ты вот что, - обращается князь Юрий к князю Фёдору Ржевскому, союзнику верному, - зашли к ним своих людишек, пусть расскажут, что следует, будто не будет им скоро никакой вольницы, а всё богатство людей знатных новогородских Михаил себе заберёт и хану на разгром отдаст... И разузнают пусть, с кем дело иметь можно...

- Сделаю... А то и сам к ним наведаюсь...

- А не промедлим? - сомневается Иоанн.

- Не до новгородцев Михаилу будет... Донесли мне, Геронтия патриарх не поставит митрополитом, - выдаёт только ему ведомое Юрий.

- Так Геронтий уже будто отправился к патриарху...- удивляется Борис.

- Как сбегает так и вернётся ни с чем.

- А кто же будет заместо Максима? - захотел узнать тайное Иоанн.

- А вот это неведомо пока... Подождём, уж скоро разъяснится...

Шумлив порт многоязыкий. И каких только народов тут нет. Но более всего татар, они на этом берегу хозяева. Но путешественников не трогают, держат порядок оговоренный, оттого и кораблей в гавани много, и торговля идёт хорошо. Геронтий одет по-простому, не по чину, взошёл неприметно на корабль греческий с православными матросами, идущий на Константинополь. Устроился в месте ему отведённом с провожатыми прислужниками. Вот тут и переоблачился, принял свой обычный вид игумена. Волю великого князя Михаила исполняет, за чином митрополита едет к патриарху Афанасию. И везёт он в сундучке то, с чем обратно вернётся: святительские облачения, жезл и икону митрополита почившего Максима.

Вот уже отходит корабль от земной тверди, курс берёт на безбрежье морское, которое неспокойно нынче. Но морякам это привычно, перекрикиваются на своём языке, а капитан успокаивает , - чего тут идти-то, день - ночь и ещё полдня.

Вот уже и берег свой не виден, да и другой земли тоже не разглядеть, волны всё круче и напористей. Постоял игумен на палубе и в каморку-каюту, как в келью свою, привычно зашёл, всё одно ночь близится...

Только ночь эта не так как в келье, неспокойной была. Разыгралась-таки буря, совсем не до сна непривычному человеку. А сон всё одно своё берёт, морит. Вот и поди разберись, где явь, а где и причудилось...

Но чудо ведь, явилась Геронтию вдруг Матерь Божия. И слышится ему, будто она говорит: «Напрасно трудишься, сан святительский не достанется тебе. Тот, кто написал Меня, Ратский игумен Пётр, возведён будет на престол Русской митрополии».

И видиется Геронтию место заповедное в местах галицких и речка Рата, над которой монастырь новый вознёсся. А игуменом там Пётр, некогда на эти места уединённо пришедший, к тому времени и грамоту постигший в другом монастыре, и иконы писавший. И был игумен Пётр кроток и благочестив, на иноков провинившихся не гневался, а поучал не только словом, но и примером.

И стал в тот монастырь наведываться князь галицкий Юрий Львович, беседовать с игуменом. А однажды побывал и митрополит Максим. Вот тогда игумен Пётр и преподнёс в дар митрополиту написанный им образ Успенья Пресвятой Богородицы. Тот самый, перед которым потом митрополит Максим и молился о спасении вверенной ему Богом Русской земли.

Эту икону и везёт сейчас Геронтий и историю эту знает, слышал.

Наслышан также был он, что Пётр нынче находится при патриархе, куда того князь галицкий отправил, желая иметь своего митрополита...

...К утру море успокоилось и видения ушли.

Но уже знал Геронтий, что дальше будет, а оттого сходил на берег смиренно, сам сундучок неся, чтобы отдать его патриарху да принять решение того с покорностью...

Последнее время всё чаще встречались патриарх Афанасий и кесарь Андроник. Одна главная забота объединяла их: сохранить веру православную на Руси, там, где она три века назад началась и трудами и жертвами праведников укрепилась. Большие надежды возлагали они на Русь, только начавшую оформляться в государство, но нынче проходящую через большие испытания. С запада на южную её часть, с центром в Киеве, наступала одна вера, с востока и юга на северную, с тамошней столицей Владимиром, другая. Казалось ещё немного и не устоит православие на этих просторах, обещавших когда-то стать центром веры истинной.

Который день уже обсуждают они сложившуюся, со смертью патриарха земли Русской Максима, коллизию. С одной стороны, великий князь Михаил своего игумена Геронтия прочит на престол. А с другой, не авторитет Геронтий для той же Волыни. да и Киева, и уж князь волынский не признает в нём митрополита. А не признает, может и увещеваниям чужим поддаться, жена у него полька, пойдёт тогда Русь южная под римскую веру. И тогда расколется Русь православная...

- Нет у нас иного решения, дабы не допустить раскола на Руси, чего наши недруги не только желают, но и усилия прилагают безмерные, - подводит итог предыдущим разговорам патриарх.

- Недоволен великий князь Михаил будет, - говорит кесарь.

- Разъяснить надобно. Ему тоже урон будет, ежели совсем с югом связь утратит.

- Южную Русь он и Русью не считает. К Литве ближе стоит.

- Оттого и надобен рядом с ним человек, который наущать будет. Для игумена Петра вся земля русская едина, как со дня крещения повелось. А Геронтий поперёк князя не встанет, заедино они... Тяжко будет митрополиту Петру на Руси, но таков крест его. Значит быть ему на месте преставившегося Максима. И князь галицкий успокоится, верит он Петру и давно видит главным в русской митрополии. А ежели иначе, оторвёт князь Юрий Львович Галицию и Волынию, а то и Киев, и насадит там веру римскую.

- Славно, что хан Тохта веру нашу не притесняет, - замечает кесарь, уже не выставляя никаких аргументов, дело в общем-то решённое; быть Петру митрополитом земли Русской.

- Брожения там большие, всего ждать следует...

- Доносят, к магометанству в Орде склоняются...

- Мы с игуменом Петром уже многажды беседовали, понимает он смысл и свою миссию, - говорит патриарх. - В первую очередь с ханом поладить собирается, ярлык получить с добавлением

- Что же, коли всё уже обговорено, сделай возложение...

Патриарх в ладоши хлопнул, появившемуся монаху кивнул. Тот двери распахнул и отступил и в проёме дверей игумен Пётр появился. Лицом ровен, глазами внимает спокойно, ступает мягко, но уверенно.

Кесарь ещё раз взглядом его окидывает - он видел его всего пару раз, не то что патриарх - и свидетелем в сторонке стоит.

Патриарх сундучок, Геронтом доставленный, открывает, первой иконку достаёт, лобызает, Петру подаёт.

Тот тоже прикладывается, поклон кладёт, обратно возращает.

Патриарх облачение достаёт, Петру подаёт.

Тот облачается, неторопливо, неловко. Но никто не торопит.

Наконец встаёт перед патриархом и кесарем уже не игумен, митрополит. Остаётся только жезл принять и он берёт его. И видно, как вместе с жезлом осознаёт заботы предстоящие, оттого строже делается.

- Знаешь ты, ваше преосвященство, вера наша истинная - главное в твоём новом служении. Сил не жалей, спасая души единоверцев твоих и тех, кто пожелает в вере нашей грехи свои искупить и бессмертие обрести. Но не будет Руси, и веры не будет, значит и Русь - главное, - патриарх говорит. - Тебе с Божьей помощью и по его воле определять, у кого из князей русских лучше получится и то и другое сохранить.

- Иного не мыслю, ваше святейшество. Вере нашей православной и Руси служить буду до последнего дня своего.

Поклонился Пётр и вышел.

В палатах своих княжеских в родной Твери ждёт великий князь Михаил нового митрополита русского. По этому случаю и одет как полагается, и домочадцы подобающим образом к встрече готовы. Хотя и недоволен князь решением патриарха, не Петра, Геронтия, с которым друг друга хорошо они понимают, видеть хотел на престоле веры христианской, но не суждено значит.

Долго ехал к нему новый митрополит, слухи о нём впереди бежали. Мол, покровительством патриарха пользуется, доверием безмерным, и, что хоть сам из южных мест, но в Киеве не утвердился, опоры не обрёл и также, как предшественник его, выбрал местом своей кафедры город Владимир. А перед тем как с великим князем встретиться, и это известно Михаилу, заезжал он в Москву и, как донесли ему, с князем Юрием беседу имел. Правда, о чём речь шла, никому не ведомо, ни тот, ни другой не обмолвились.

Вот оттого и нервничает великий князь, оттого на жену княгиню Анну строго глядит, дочку да сыновей приструнивает.

Вот, слышит, подъехал кто-то, да и слуга уже в дверях появился, доложил.

- Прибыли его высокопреосвященство...

Князь приосанился, на улицу вышел гостя встречать.

Вот и гость на крылечко взошёл, окинул князя взглядом пристальным, в палаты прошёл, домочадцам руку протянул, каждого крестом осеняя. Совсем не похож ни на Геронтия, ни на бывшего митрополита. Но куда всё раздражение исчезло, легко вдруг стало князю, словно знал прибывшего уже давно.

- Дозвольте вкусить - отведать...

- Не сейчас, - ответствовал тот.- С дороги отдохну... Да и поговорим, князь, не отягощённые...

Развёл руками князь Михаил, провёл гостя в горницу самую светлую да уютную, где сам любил думать да советоваться с боярами. Тут и сели напротив друг друга.

- Знаю, не меня ты ждал, - начал митрополит. - Но воля на то Божия и патриарха. Ведомо мне было, что вслед за иконкой моей и сам со временем отправлюсь в края северные. Так что прими как есть, знать тому и должно быть...

Склонил голову князь.

- Ведомо мне, что не хотел ты, чтобы я с князем московским Юрием встречался, да, опять же, воля Божия... И скажу тебе так: в ваши распри вникать не стану, неважно это, и судить не стану, а вот его послушал. Тебя теперь послушаю, как видишь землю Русскую, да веру нашу православную на её просторах.

- Землю нашу без ссор да обид вижу, великому князю и вот тебе, митрополиту, послушной,- произнёс князь Михаил давно выношенное.- Богатой и против врагов стойкой. Да чтоб мирно с Ордой жить, как вот сейчас мы с ханом Тохтой живём.

И вскинул взгляд на митрополита: того ли тот ждал.

- Мирно - это хорошо... Мир множит люд, от люда - богатство и довольство, о душе забота... Брань истребляет и озлобляет и перед врагами бессильным делает...

Помолчал митрополит Пётр, ожидая ещё чего-то. Видно не удовлетворился ответом.

А князь не знал, что и сказать ещё.

- Как уделы твои, князь, не бедствуют?

- Отчего же им бедствовать, моё княжество всегда крепче других было.

- А остальные, князей других?

- В силу мощи своей стараются...

- А что ж ты, великий князь, в граде столичном Владимире не сидишь, а всё больше у себя дома?

- Так есть у меня кому там блюсти мою волю. По нужде всякий раз бываю без промедления.

- А что делишь с племянником своим, князем московским?

- Не я, он против принятого идёт, разлад вносит. Мне завещано было землёй русской править и по слову князя упокоившегося, и по старшинству.

- Может и так... Но тебе быть мудрее надобно и по чину и по старшинству...

- Вижу я, племянник мой возможность не упустил, преподнёс себя лучшим радетелем за Русь нашу, - вспомнил Михаил, что великий князь он и слушать митрополита не во всём должен.

- Не дело, князь, делиться, кто из вас лучший, дело - распри отбросить, объединиться, миром да любовью всё решать, как вера наша велит. И тогда Господь силу даст. Не дело к хану тайно бегать да друг на дружку пенять. Не дело делить вам Русь великую, а дело ваше объединять её... Князь Юрий вслед за тобой идёт, час настанет и ему великокняжить, вот и наставляй его, а не рать супротив выставляй...

- Князь московский сам мира не хочет. Пусть придёт, как положено, к великому князю да к старшему, наконец, к дяде своему... Не мне ему кланяться...

- И ему слово молвлю... А теперь иди, готовь трапезу, скоро выйду...

Мечется князь Михаил по горнице, недоволен встречей с новым митрополитом. Не верит, что радеет тот за Русь. Пришлый он, из южных краёв, откуда ему знать-ведать, чего стоит от шведа отмахиваться, с Ордой не ссориться, да ещё строптивых новгородцев в узде держать. И с князей московских, во главе с Юрием, спесь сбивать...

А чего это он про уделы спросил?.. Не иначе племянник свои права заявил на то, что великому князю принадлежать должно...

- Ну, где там служитель веры нашей?! - кричит не сдерживается.

А тут епископ тверской Андрей и входит, словно за дверью приглашения ждал.

- Дело имеешь, великий князь, мне сказывали...

- Имею, оттого и гонца послал...

Садится князь, давая понять, что разговор неспешный будет. Ждёт пока епископ напротив усядется.

- Хочу с тобой важное обговорить. Но, прежде, скажи мне, как тебе митрополит наш новый, Пётр?.. Только как на духу говори, как промеж нас заведено.

Медлит епископ, из-под бровей на князя глядит, прикидывая, как и дружбы не потерять, и перед своим начальством, высокопреосвященством, не опростоволоситься.

- Отчего ж не сказать, что думаю. А правда то, или нет, тебе судить. Не делился митрополит Пётр со мной ничем, только наставлял, чтобы веру нашу крепко держал и язычникам не поддавался, паству ограждал от напастей всяких. Да тебе, князь, помогал в делах добрых, и сдерживал, коли недобрые замыслишь.

- Может как обмолвился о князе московском, вот и скажи как было...

- Было и о нём слово, - помедлил епископ. - Только это слово и ты, князь, знаешь, неведомого ничего не скажу.

- Так скажи, что есть,- выказал нетерпение князь.

- Сказал, что князь Юрий Данилович, мол, верно видит Русь великую и хочет с южными князьями договориться о мире долгом, а окраины укрепить людом православным, дабы противостоять вере римской...

- Эх ты, племянничек... Никак не успокоится, о ханском ярлыке на великое княжение грезит... Значит, говоришь, спелись они.

- Вот уж этого мне не ведомо. - Возразил епископ. - Только про то и сказано было, мол, Русь наша православная, вся едина, надо не только с ханом, а и с другими князьями дружить, верой сплачиваться...

- Ишь ты, разве я этого не хочу, да только всем зараз не угодить... - Встал князь, прошёлся по горнице. - Доносят мне, будто великокняжение наше поносит он в своих проповедях, да и весь уклад наш, предками завещанный. Вроде и вашего брата, священнослужителя, не щадит.

- О том, что плохо о тебе в проповедях говорит, не слыхал. И как разумею, быть того не должно. Ну, а ежели так оно...

Замолчал епископ Андрей.

- Князю не веришь?

- Ежели так, то худо дело... - вздыхает епископ. - А про нашу братию правда. Вот Исмаила Сарского епископства лишил, Сеита анафеме предал....

- Глядишь и до тебя доберётся, не без грехов ведь, - усмехнулся князь. - И добавил: - Ежели мы сами не упредим.

Посмотрел на епископа долго, удостоверяясь, что тот всё правильно понял.

- Ну, твоё преосвященство, благослови меня на дела суетные и иди себе, думу думай...

Под руку епископскую встал, крест принимая, и проводил до дверей.

По велению патриарха заседает собор в Переяславле-Залесском. Жалоба ему поступила на митрополита Петра от тверского епископа Андрея и ростовского епископа Симеона. В той жалобе митрополита Петра епископы обвиняют в нарушении норм нравственных и устоев церковных. Что, дескать, и превозносится, и гордыней страдает, да и больше о себе, чем о пастве печётся. Вот и велел патриарх разобраться.

Много собралось народу. И не только чины церковные, но и знати много, князей удельных, бояр...

Расселись по чину, от старшего, что к митрополиту ближе, до самого дальнего игумена. Лицами строгие, как и положено при таком важном деле, шуточное ли дело, митрополита всея Руси судить.

Тут же и обиженный, за которого епископ выступил - Исмаил Сарский. Сеита нет, тот писульку сочинил, с епископом Андреем и передал.

Первым делом тот её и зачитал.

- Может я и грешен в чём-то, но уж не совсем от стада Христова отбился. За что же меня так, не разобравшись, не выслушав, будто я богоотступник, действительно, еретик какой-то... - Читает епископ с выражением, внятно, чтобы до каждого дошло. - А оттого, что не раскаялся сразу, так честным быть хотел. Теперь же, по прошествии времени, истинно раскаиваюсь...

Зачитал Андрей эту писульку, и от себя обсказал, что преданный анафеме, тот теперь совсем душой поги­бает...

- А ведь неможно так, ибо Господь учит прощать и помогать найти путь истинный сбившемуся...

Вспомнил епископ Андрей покойного митрополита Максима при котором непозволительно было такое отношение.

Потом низложенный Исмаил Сарский выступил.

- Грешен, братия, каюсь, - начал сразу. - Но ежели и было что, то рази я не исправился бы, рази не принял бы науку его высокопреосвященства... Так ведь не дал слово молвить в своё оправдание, а нынче сам не без греха. Оно и понятно, не по монастырскому же уставу живём, в миру крутимся, среди людишек грешных, соблазнами всяческими окутаны...

- В чем его высокопреосвященство митрополита Петра обвиняешь? - спрашивает старейший епископ, во главе собора сидящий.

Епископ ростовский Симеон поднимается.

- Говорят будто ущемляет он одних, а своим приспешникам послабление делает.

- Так кого же ущемляет, кого в приспешники запишешь?

- А это вам должно быть лучше известно, вот по совести и рассудите.

Зашумели соборяне, зашушукались.

- Кто ещё сказать хочет? - вопрошает старейший.

- Нам о таких неведомо, ко всем ровен митрополит Пётр, - подал кто-то голос. - Ежели знает кто, пусть назовёт. А мы знаем только, что строг он к себе пуще, чем к другим.

Смотрит старейший на епископов-жалобщиков.

- Нечего вам сказать боле в обвинение?

Видит тверской епископ Андрей, что собор не в его сторону клонится, слово берёт.

- Может и не стоит к совести тут взывать, это дело тайное души каждого, но вот я скажу, а вы поразмыслите, братия... Нет ладу у митрополита с князем великим земли русской, оттого разлад и во всём остальном пошёл. Нынче, гляди, новгородцы вновь к язычеству вернутся, а митрополит будто и не замечает этого. Может оттого, что новгородцы с князем московским якшаются?.. А великому князю подмога нужна, самое время всё рассудить как следует на пользу Руси.

Задумались соборяне, особенно светская её сторона, переглядываются, перешёптываются, клонятся один к другому. Наконец, своё мнение старейшине доносят. Тот выслушивает, потом вопрошает:

- Есть кому возложить на его высокопреосвященство митрополита земли русской Петра вину явную?

Выжидает, но нет желающих высказаться.

- Тогда вот как определимся. Большинство из нас не находят разлада со своей совестью, а потому не считают обвинения против митрополита Петра доказанными. И всем это решение признать следует и больше никакой хулы не собирать. А что касается дел княжеских, то пусть митрополит Пётр сам обскажет для нашего понимания...

Поднялся митрополит Пётр, оглядел соборян, задержал взгляд на епископе тверском Андрее.

- Твоё дело, отец Андрей, вразумлять словом Божьим великого князя Михаила. Но видно не до того тебе было последнее время. Или ты не говорил, или он тебя не слышал, только крепче и сильнее Русь за это время не стала. Вот новгородцы шведом недовольны, что же великий князь на их просьбы не откликается?.. Русь не одно княжество тверское, собрать всех надобно, а не только Орде угождать. И магометанству заслон поставить, а великий князь Михаил с ханом Тохтой приятельствует и вере той не противится. Вот о чём нынче думать всем нам надо, ибо не только с запада, с востока опасность велика...

И закивали головами и бородами соборяне, подтверждая это.

- А что тебя касается, - повернулся митрополит к епископу Андрею.- То мир тебе, не ты сделал это, а древний враг, диавол: отныне блюдись лжи, а прошедшее да простит тебе Господь.

- Мы с татарами в вере друг дружке не мешаем,- только и произнёс на это епископ Андрей, тем самым и мнение великого князя озвучивая. - У нас много похожего и живём мы мирно.

- Может и так, только не истинная та вера и забот много от неё будет, - твёрдо произнёс митрополит, давая понять, что не намерен выслушивать возражения. -Так великому князю и передай.

Только весна началась, надобно бы по уделам проехать, настроить князей да бояр на добрый урожай, чтобы и дань хану была, и себе осталось, а тут новгородцы взбунтовались, прислали грамоту обвинительную, дескать не выполняешь ты, великий князь, договорных наших с тобой обязательств, вот и на шведа без тебя ходили, а теперь не видим смысла под тобой быть, будем под князем Юрием, он хоть и без ярлыка, но за землю нашу радеет.

Лазутчик всё это князю Михаилу докладывает, а сам еле стоит, дорога нелёгкая, да и торопился, вёз объявление о войне.

- И что, князь московский Юрий в Новгороде сейчас?

- Нет его там. Вместо него князь Фёдор Ржевский сладкие речи для их ушей говорит, много чего от имени князя московского обещает. Который день уже его слушают. И на тебя, великий князь, дюже обозлились, даже идти войной собираются.

- Не на меня идут, на Русь православную, - князь уточняет и шаги печатает по горнице. - Значит, говоришь, к походу готовятся?

- Вовсю собираются. Кузнецы без продыху копья и мечи да кольчуги куют.

- Юрий денег дал, али свою казну потрошат? - спросил, хотя и так ответ знал. - Ладно... Будет так... - И остановился перед лазутчиком. - А скажи-ка мне, что, в Новом городе жить легко, всего там в достатке? Хлебушек ещё не кончился?

- Об этом не заботятся. Хвалятся, что им осаду держать не придётся, мол, всё, что надо, у тебя, князь, возьмут, мол, твоя Тверь богатая.

- Ну, а ты как скажешь, что сам видел?

- Хлеба, похоже, маловато. Обозы ушли за хлебом к Торжку. Вернутся обратно, нечего будет тужить.

- Давно ушли?

- А вот следом за мной и должны были выйти, наготове стояли.

- Значит должны были, - задумался князь. - Ну, ступай... И отправь ко мне князя Дмитрия...

От Твери до Торжка добежать - лошадей заморить не успеешь.

Быстро князь свою дружину поднял, вместе с сыном Дмитрием Михайловичем, помощником в делах надёжным, заставы под Торжком расставляют, так чтобы ни один обоз в сторону Новгорода не прошёл. Днём и ночью стерегут и рать новгородскую ожидают. Но те никак не решатся выступить, хотя лазутчики только и бегают к князю в шатёр, доносят обо всём, что видят.

Наконец сошлись две силы: одна, княжеская - великая, другая - новгородская - малая, заведомо победить неспо­собная.

Сошлись ненадолго, уж слишком очевиден был итог.

Кого воины князя Михаила не перебили, того пле­нили.

И опять ждут, когда новгородцы на поклон придут.

Князь Михаил довольный с малой дружиной между заставами гарцует,- нет прохода обозам хлебным. Хотя и не развернул их, уже гружёные, обратно, но и в город не пропустил. Стоят, ждут команды.

И великий князь ждёт.

Наконец дождался, прибыла депутация новгородцев.

Князь их рассаживать не стал, сразу спросил:

- С войной али с миром?

- Воевать-то надо со шведом, а не промежду собой, - высунулся самый молодой, да остальные, умудрённые, зашикали на него.

- С миром, - главный сказал.

Но шапки не скинул и поклон не отвесил.

Стерпел князь, что поделаешь, вольница языческая... Только ещё суровей сделался.

- Чем же я не угодил? Чем договор нарушил?

- Швед без страха наскакивает, да жгёт окрест... Нам бы помочь нужна, твоя забота, князь, такой уговор был...

- Так будет помочь, ежели сами не справитесь. Я другое слышал, будто под Юрия московского настроились... Будто сладких речей князя Ржевского наслушались. Что ж без него пришли?

- А ты, князь, слушай, да не всему верь, - теперь уже главный под одобрительные кивки увереннее заговорил. - Мы твои заботы тоже понимаем. Только и ты наши не отвергай.

- Ладно, выслушал я вас... Так вот, князя Ржевского мне выдайте, иначе не будет никакого разговора.

Смотрят делегаты на старшего.

- Неможно, князь, - говорит он. - Мы это обществом решали, не хотит этого большинство.

- Ну так и мне неможно с вами договариваться.

Переглянулись опять делегаты.

Усмехнулся князь, догадывается, что и этот его ответ обсуждали и решение уже есть для него выгодное.

- Будь по твоему, князь.

- Ну, а ещё что хотите?

- Хороший государь голодом подданных не морит, - опять молодой выскочил вперёд.

Князь его взглядом окинул: не пуглив, даже грудь выгнул вперёд, хотя старшие и дёргают за кафтан.

- Пойдёшь в мою дружину? - спросил, взгляд перехватывая.

- У нас своя есть.

Опять же не смущается, держит княжеский взгляд. И понимает князь, что не нужна ему новая сеча сейчас, и так воинов мало, чтобы за всеми уделами глядеть и порядок держать, но знает, что отсрочка это только, что придётся ещё новгородцев укрощать.

- Хлеб нужон, - старший вперёд выступил. - А ты, князь, наши обозы не пущаешь.

- Значит, к войне готовились, а запасов не сделали. Плохо готовились.

Молчат делегаты.

- А князь московский чего вам обещал?

- То же что и ты, - теперь уже не робея отвечает, догадывается, что не намерен князь воевать.

- Поди про деда его Александра на вече вспомнили, думаете, каков дед был, такой и внук. Ежели дед шведа и немца побил, то и внук сможет?

- А что и побьёт, - ещё один осмелел, из мастеровых, похоже, кузнец, вон ручищи какие.

- И я побью, время придёт, - только и нашёл, что сказать князь Михаил. - Ладно, отдам я вам обозы. А что собрали князю за беспокойство и на дружину?

- Полторы тысячи гривен серебра, князь, более не смогли.

- К осени ещё наторгуете, али у шведа возьмёте. А будете с князем московским сноситься, пуще шведа пожгу... И грамоту мы с вами подпишем... Да шлите гонца за князем Ржевским, без него не выпущу...

И ушёл.

Ждут делегаты. Притомились уже.

- А не обманет князь? - не выдержал молодой. - А то безо­ружные мы...

- Не должен, слово дал, - возражают ему.

- Как дал, так и взять может.

- Не суетись, Георгий, не станет он долго держать, слыхал, грамоту пишет. А чего там напишет, не знаем. А не подпишем, вот тогда не выпустит...

Ещё потомились немного пока князь появился. Грамоту развернул, читает вслух:

- Великий князь Михаил условился с Владыкою и с Новым городом не вспоминать прошедшего. Что с обеих сторон захвачено в междоусобие, того не отыскивать. Пленники свободны без окупа. Прежняя тверская Феоктистова грамота должна иметь всю силу свою. Новгород платит князю в разные сроки от второй недели Великого поста до Вербной 12 000 гривен, зачитая в сей платёж взятое в Торжке у бояр новгородских имение. Князь, приняв сполна вышеозначенную сумму, должен освободить аманатов, изрезать сию грамоту и править нами согласно с древним уставом».

Положил перед старшим.

- Коль уполномочены, печатки ставьте.

Молчат делегаты.

- Нам с народом обсудить надобно, - наконец говорит старший.

- А разве не уполномочены вы?

- Так ведь много требуешь, князь.

- По силам, знаю... А менять больше ничего не буду...

Вздыхает старший, но понимает, нет у них выбора.

- Где тут приложиться надо.

- Ну вот и договорились, - ткнул пальцем в грамоту князь. - Княжеская уже стоит, рядом и ставьте.

И начали делегаты по очереди к грамоте подходить.

Вернулся князь Михаил домой, а тут гонец из Орды: упокоился хан Тохта, ждёт великого князя новый хан - племянник Тохты - Узбек.

Не хочется, а надо ехать, а то ведь Юрий опередит и ярлык выпросит.

Стал князь в дорогу собираться. Вместе с ним и митрополит Пётр.

Наконец всё готово, дружина малая, обоз со скарбом и припасами, да дарами для хана и его чиновников. Отдельно - обоз монашеский, митрополитом Петром собранный. Он впервые едет в ханскую ставку, которая в низовьях большой реки Итиль находится.

Перебирают ногами сытые, отдохнувшие перед походом, кони, ждут дружинники пока князь с чадами и домочадцами прощается. Более всего он со старшим сыном Дмитрием говорит.

- Сколь молодой хан продержит, неведомо, - наставляет. - Ты, Дмитрий, главный в моё отсутствие. Не уступай никому, доброе у нас войско. Ежели шведы пойдут большим числом - гонца шли, я с хановым войском прибегу. Ежели беспричинно или даже по причине какой взбунтуются снова новгородцы, приневоль к покорности. И мне через почту ханскую сообщай всё, в чём нужда будет.

Князь Дмитрий то на отца, то на сопровождающих князя глядит, с трудом нетерпение скрывает, хочется быстрее остаться за главного; он уже давно во всех княжеских делах научен, тайны от него отец ни в чём не делал.

- Сохраним всё, как есть без урону,- заверил.

- Ежели Юрий чинить что станет, тут же зови, не медли.

- Сделаю, батюшка, великий князь.

Митрополит тоже подошёл, на добрые дела благословил наследника великого князя.

Князь Михаил на коня подведённого сел, митрополит не столь ловко, но тоже на своего коня забрался, воевода дружине команду дал и побежала-попылила колонна от городских стен...

Столица Орды по-над большой рекой раскинулась-растянулась. Со всех сторон сходятся сюда набитые копытами да накатанные тележными колёсами дороги. С противоположного берега на юрких судах тоже и гонцы почтовые переправляются, и торговцы, и чиновники ханские, и начальники народов в единое государство собранных, как замышлял в своё время божественный Темурчин - Чингизхан.

Весной всё вокруг здесь буйно зеленеет, вверх тянется, вольно в округе коням татарским да и всем прочим, пастбища всем вблизи определены; ближе к городу боевые гурты отдыхают, сил набираются, дальше рабы мясные табуны и стада пасут, тут же верблюды да кобылицы бродят.

Не первый раз князь Михаил в Орде, всё уже знает, это для митрополита всё в новинку. Разместились в месте, отведённом ханом для урусов, от которого до юрт ханских совсем недалеко. Гонца к хану отправили, мол, прибыли, когда позовёт. Ждут ответа.

А пока выспрашивает князь у ханского толмача, к ним приставленного, что с прежним ханом случилось. Оказывается, тот, одержав очередную победу над непокорными ханами и назначив главой войск своего племянника Озбяку-Узбека, собрался вверх по течению к ним, к урусам наведаться. И одолела его хворь как раз тогда, когда корабль от берега только отплыл...

- Знамо дело, вернуться пришлось, - подсказал князь, выдерживающему печальную паузу, толмачу.

- Там на корабле посреди реки и помер хан Тохта, - закончил толмач.

- А к нам-то зачем плыть собрался? - поинтересовался князь, испытывая беспокойство, - не извещал его Тохта, что к нему собирается.

- Теперь кроме него и аллаха никто этого не знает, - закатил глаза толмач.

- И хан Узбек тоже не ведает?

- А это ты его и спроси, - прищурил тот и без того узкие глаза, усмешку не скрывая.

Знал, что гадать теперь станет урус, бояться, как он молодого хана боится, который в новую веру всех обращает, а кто противится, того не щадит.

Племянника Тохты - Узбека в прежние свои визиты князь Михаил не запомнил, всё больше с Тохтой беседовал, хотя был тот уже юношей приметным и военоначальником ханским. А нынче ему столько лет, сколько Михаилу было, когда в первый раз за ярлыком в Орду приехал.

- А что хан Узбек не так, как прежний хан, своим толмачам доверяет?

Знал же князь, что не ответит толмач, но в отместку спросил. А тот как не услышал, своё талдычит:

- Строг хан Узбек, но справедлив... И вере нас новой учит... Много знает, скоро новое имя у него будет...

При словах о вере митрополит Пётр интереса скрыть не смог; наслышан уже был о том, что молодой хан Орды склонен к магометанству и будто бы уже готовится принять эту веру, арабских проповедников слушает... Оттого он втайне и опасается, что не будет теперь того, зачем и приехал, - ярлыка на привилегии для священнослужителей да монастырей.

- А ясу Чингизхана он не отменил?- спрашивает.

- Зачем отменять?.. Великий Чингиз по ней жил, деды наши, отцы... Нельзя никак без ясы...- С искренним непониманием и даже осуждением произносит толмач и окидывает митрополита, словно несмышлённого ребёнка, снисходительным взглядом.

А тот таким ответом доволен.

И князь Михаил доволен; в прежние свои приезды он закон Чингизов изучил, немало они с ханом Тохтой обсуждали их, а по возвращении из Орды рассказывал он о ясе и удельным князьям, и боярам, и воеводам, видя, что многие из них, словно из книги книг об их, христианской вере, списаны.

Гонец от хана явился.

- Хан велел спросить, всем ли довольны? Надобно чего?..

- Довольны и нужды ни в чём нет, - отвечает князь Михаил, которому весь ритуал известен.

- Отдыхайте, - гонец кивает.- Хан вас пригласит, когда соизволит...

Ждут князь с митрополитом уже много дней. За это время трава совсем зелёной стала, вода в реке после половодья опала, берега сблизились. Не зовёт хан Узбек.

За это время, правда, многое выведали у толмача: тот всё время при них, ему следить за урусами велено, да доносить, что услышит, а как это узнаешь, если сам не разговоришься...

Более всего с ним митрополит Пётр беседует. Всё уточняет как законы Чингизхановы соблюдаются, да про то, отчего вера магометанская им нравится. Правда о вере толмач твердит одно и то же, что так хан Узбек хочет, а значит, так лучше будет для всех.

Князь Михаил в их разговоры не вникает, они об этом с покойным ханом Тохтой немало говорили. И про христианство, и про магометанство, и про ту веру, что предки хана, да и он сам и приближённые его, исповедовали. И как не спорили, какие аргументы не выискивали, а каждый в своей вере только ещё больше утверждался. Оттого не сомневается князь Михаил, вера, как и родина, как и жизнь, каждому человеку свыше даётся раз и навсегда.

Наконец зовут к хану.

В ханской юрте просторней и светлее, чем у хана Тохты было. А на видном месте - рукописи толстые в окладах богатых, чего у Тохты отродясь не было. Хан Узбек на возвышении сидит, рядом визирь и арабы учёные, а по обе стороны эмиры да военоначальники. Среди них и темник Кавгадый, которого князь Михаил в прошлый раз перед Тохтой нехорошо выставил, пожаловался, что тот, дань собирая, лишку для себя берёт. Попенял тогда Тохта тому, а Кавгадый врагом стал. Вот и сейчас так взглядом резанул, что можно было не сомневаться, перед молодым ханом как мог уничижил. Но не сомневается князь Михаил, ясу чингизханову тот нарушить не посмеет, клеветать не станет, живота может лишиться.

Хан Узбек над всеми возвышается, фигурой хорош и лицом красив, ничего не скажешь. И выражение лица открытое. Их кивком приветствует, место указывает. На подарки, что перед ним выкладывают, особо не смотрит, больше на князя. А ещё острее на митрополита. Смотрит так, словно тайну выпытать хочет.

- Помню тебя, князь Михаил, когда ты наш ярлык получал. Доносят нам, что правишь ты неплохо, слово держишь, законы наши и договор соблюдаешь. Но с тобой нам ещё много говорить...

И на митрополита Петра взгляд направил.

- А ты уруский митрополит для нас личность новая, оттого хочу знать, как нашу веру и законы понимаешь?

Митрополит с ответом не торопится, чувствует силу от хана идущую, понимает, что надобно говорить как думает, остроты избегая и повода, к вопросам разъединяющим, не давая.

- Вера у нас своя, и у вас она своя. Ваши правители изначала, от предка твоего великого Чингизхана, любую веру чужую и нашу тоже уважали и к своей такого же уважения требовали. Я знаю это и менять ничего не стану. О том, что ты, хан, теперь магометанство выбрал, наслышаны, на то воля твоя и Творца всего сущего, значит так тому и быть. Только нет между нами противоречий, наш Иисус и магометанский Мухамед одно нам завещали.

- Нравится мне как ты говоришь, - произнёс хан Узбек, подождав пока арабский толмач переводить закончит. - Ваши предки вольны были в выборе веры православной и мы теперь свой выбор делаем. Твою веру мы давно знаем и видим, но не для нас она. Ни великий мой предок Чингизхан её не признал, ни все последующие властители подлунного мира и нашего государства великого. Я вот теперь другую веру выбрал, более понятную и верную.

- На то воля Всевышнего, твоя и твоего народа, - митрополит Пётр голову склонил.- Надеюсь, что это не изменит законов ваших, по которым церковь наша и впредь будет от поборов освобождена.

- Знаю, за ярлыком ты приехал... Будет тебе ярлык при прежнем условии, чтобы уважение к нашему народу и вере нашей внушал.

- Мы в нашей религии распрей иноверцам не чиним.

- Чтобы молились по вашей вере за нас, как и прежде, за укрепление государства нашего великого, куда земли ваши входят.

Наклонил голову митрополит, не поймёшь, то ли соглашается, то ли ропщет безмолвно.

И хан ждёт ясности, молчит.

Поднимает голову митрополит Пётр:

- Не станем нарушать заведённого. Но позволь тогда ещё об одном послаблении просить.

Подумал хан.

- Верить тебе хочу. Проси.

- Позволь не твоим чиновникам, а мне судить людей, которые к церкви относятся, так по справедливости будет и по совести.

Задумался хан, на князя Михаила взгляд перевёл, потом что-то шепнул стоящему подле толмачу.

- А что на это князь Михаил скажет? Ему мой дядя хан Тохта ярлык дал на Русь, чтобы он справедливо правил и судил сам...

- Пусть митрополит эту ношу разделит, у меня забот меньше будет, - сказал князь, подтверждая своё согласие, которое уже митрополиту Петру дал.

- А сможешь по справедливости? - хан опять к митрополиту повернулся. - Всё ли справедиво в вашей вере? Вон Киев-град в распрях, да и ваши князья меж собой никак не сладят, режут друг друга да разоряют... - Обвёл взлядом подданных своих. - Оттого и выбрал веру магометанскую, более справедливую, которая всех объединяет. - Перевёл взгляд на князя Михаила. - Гляди, князь, тебе ярлык давали на то, чтобы все земли уруские вместе собрал, чтобы под тобой твои князья, как мои эмиры подо мной ходили повинуясь, а знаю, с новгородцами ты так и не справился, с московским князем Юрием не сладил

- Вот вернусь и укоротим... - Пообещал князь, надеясь на скорое возвращение домой и с ярлыком, и с ханской подмогой.

И опять хан к митрополиту Петру повернулся.

- А ты как считаешь, кто из князей сильнее? А то может ярлык лучше московскому князю Юрию дать?.. Мне доносят, он в верности клянётся и на обещания дань сполна собирать не скупится.

И взгляд на Кавгадые задержался.

И князь Михаил следом за ним на Кавгадыя посмотрел, не сомневаясь, с чьих слов хан говорит.

Не хочет митрополит отвечать на этот вопрос, а надо.

- Мало московское княжество, не сравнить с тверским, - наконец отвечает.

- Вот и мне доносят, что твоё княжество, великий князь, за то время пока ярлык у тебя, богатеет, а остальные плохо дань собирают, баскаков моих огорчают... Но об этом у нас ещё будет время поговорить.

Знак подаёт стоящему за ним чиновнику, тот грамоту протягивает.

- А тебе митрополит в дорогу пора, молиться за всех нас, да паству твою направлять на укрепление государства нашего.

Протягивает грамоту-ярлык.

- Учёл я твою просьбу, даю тебе право судьёй быть людишек ваших. Может, так и правда князю поможешь, а то жалоб от вас много...

- Новгородцы строптивые ябедничают, - не удержался, вставил князь Михаил.

- Мы ещё поговорим с тобой об этом князь, - посуровел хан. - А теперь ступайте. Митрополита в дорогу соберите и ты, князь, лишних людишек своих с ним отправь, нечего им тут без дела оставаться. А ты у меня побудешь...

Бежит время.

Сколько раз уже князь Михаил на берег выходил и в даль степную глядел. И плодоносящей она уже была, и снежной, и цветущей, потом снова плодоносящей... Вместе с ханом к горам белоснежным скакал, куда от жары несносной табуны уводят и где на берегу озера большого стоит город Мажары. И дальше в ущелья горные бегали, наводя ужас на местные племена.

Сколько за это время перевидел, пережил, узнал, чужую речь научился понимать. Когда вернулись обратно, в столицу Орды, думал, что теперь-то уж домой хан Узбек отпустит. Но пришлось ещё одну зиму пересидеть вдали от родных мест, не отпустил хан, всё чего-то выжидал.

Вот и вновь степь зазеленела, птицы с юга на север потянулись, домой торопятся. И никто их удержать не может.

Стоит князь на берегу, птиц взглядом провожает.

Толмач прибежал, зовёт к хану.

В ханской юрте только родственники его да арабские проповедники, которые при каждом разговоре присутствуют, про свою веру правильную хану толкуют и с князем порой в спор вступают.

- Садись, князь, хочу с тобой разговоры наши завершить.

Хан место рядом с собой приготовил, как делал это последнее время. И князь привычно опустился, чашу с кумысом принял, выпил.

- Вот ты у нас долго уже гостишь. Был ты всё это время одним из моих князей, ничем я тебя не отделял от них. Законы наши не нарушал, обычаи уважал.

Кивает князь Михаил, соглашается.

- В походы ты ходил, от врага не бегал. Видел я тебя разным. Воин ты хороший. Видел и то, что не нравилось тебе, что не по вашим законам и вере вашей было, но сдерживал себя, а это главное качество, когда судить других поставлен. Много уже лет тому назад привёл в эти места, где твои предки жили, предков моих воинов мой великий предок Чингизхан. И создал на великих просторах великое государство, в которое собрал множество разноязыких племён и народов, чего бы они сами никогда не сделали, потому что враждовали между собой и друг с другом. И всё это время учились один народ у другого, традиции друг друга чтя и веру чужую уважая. Согласен ты, князь, со мной?

- По твоему разумению верно ты говоришь.

Хан усмехнулся.

- Договаривай, с чем не согласен, я тебя уже хорошо знаю...

- Не все по доброй воле в Орду шли...

- Мои эмиры не все покорны бывают... И ты со своими князьями удельными воюешь... В табуне тоже не все за вожаком идут... Только тех, кто от него отбился, быстро волки находят... Не будь Орды, ходил бы ты сейчас под немецким рыцарем или шведом, а то ещё кем...

Нечего князю возразить.

- Ты вот, ответь мне, князь, отчего за столько лет так и не стали вы жить по нашим законам? Разве яса не справедлива?

- Многое в ваших законах верно и нашим законам не противоречит. По таким и мы живём, - осторожно ответил князь.

- Отчего тогда этот не соблюдаете: «Кто лжёт с намерением или волхованием, или кто подсматривает за поведением другого, или вступается между двух спорящих и помогает одному против другого, смерти предаётся». Этот закон, вы, князья уруские, все годы нарушаете.

- А разве твои эмиры или военоначальники не нарушают? Да и ты, хан, как иначе спорящих разнимаешь, как не заняв одну из сторон.

- Я понимаю, отчего мой дядя с тобой беседовать любил. Мои подданные мне так не скажут, как ты. Только ты по своему трактуешь, мой предок, великий Чингизхан не войска ваши видел перед собой, а соплеменников ссорившихся, не живота вас лишал, а судил... Так и я суд творю: обе стороны выслушиваю и ни чью не занимаю... Но, может, ты прав и этот закон требует изменения, чтобы вере соответствовал... А какие ещё наши законы не устраивают народ твой?

- Отчего нужно было запретить мыть платье в продолжение ношения, пока оно совсем не износится?

Усмехнулся хан.

- Знаю, всех иностранцев этот закон удивляет, хотя, ты же видишь, мы этот закон сегодня не соблюдаем. А когда великий Темучин народ наш собирал, были все бедны и равны в своей бедности. И все о платье новом мечтали. И когда наступило время побед, у некоторых новые платья, и не только они, появились. И вызвало это у остальных зависть, породило воровство, убийства. Вот тогда и нужен был этот закон. Вам тоже бы такой закон нужен, но поздно уже...

Князь помолчал, потом продолжил:

- Тогда я получил объяснение и тому, что по вашему закону всякий проезжающий мимо людей, трапезничающих, должен присоединиться к ним без приглашения и никто не смеет ему отказать в этом... Несомненно, это тоже избавляет от зависти. Но, согласись, хан, ущемляет и обижает тех, чья это еда. Может быть, она у них последняя...

- По другому нашему закону запрещено насыщаться одному без товарищей... Поэтому нет обиженных, сегодня ты за моим столом, если же у меня нет еды, завтра я за твоим столом... Так самый бедный всегда будет сыт... Наши законы объединяют, ваши разъединяют. Поэтому не мы вам, а вы платите нам дань... Ты не согласен, князь?

- Слишком много тех, кто готов сесть за чужой стол и мало тех, кто этот стол накрывает...

Хан засмеялся.

- Я ожидал от тебя подобного ответа. Вот поэтому вы никогда не сможете создать своё государство, а мы пойдём дальше, завоюем другие страны, которые живут по таким же, как ваши, законам и они будут платить нам дань.

- Но среди твоих приближенных не все живут по ясе, - негромко произнёс князь.

Хан посуровел.

- Я знаю об этом, а ты знаешь, что я делаю с такими... - И, откинувшись на подушки, задумчиво произнёс. - Время и Всевышний помогут моему народу побороть соблазн, которым вы нас, правоверных, смущаете...

Бежит, торопится князь, коня не щадит, к виднеющему впереди берёзовому околку. У первых же берёзок соскакивает, узду бросает, обнимает ближайшую. А следом уже и дружина малая подскакивает, тут же спешивается, разбредается меж деревьев.

- Ну вот и дома, - выдыхает князь Михаил.

- Князь, скачет кто? - дружинник вперёд вглядывается.

И князь уже видит: бежит, торопится навстречу дружина с его стягом.

- Дмитрий Михайлович это, - улыбается. - Встречает, не терпится ему...

Спешивается молодой князь Дмитрий, к отцу подходит, еле сдерживаясь, чтобы не бежать. Отмечает великий князь, что возмужал за это время сын, раздался в плечах и лицом построжел. А как иначе, два года со всеми великокняжескими делами управлялся. Знает великий князь, что пришлось без него князю Дмитрию против новгородцев постоять. Да и с удельными князьями непросто было.

- По делу выехал, или уделы объезжаешь? - спросил, хотя не сомневается: получил сын известие, что он из Орды возвращается, вот и выбежал навстречу.

- Дела уже все сделал, с князьями разобрался, - сдержанно отвечает сын.

- Всё ли дома справно?

- Всё справно, - кивает князь Дмитрий.

Ждёт пока отец первый в седло вскочит и пристраивается рядом, но чуть, на полголовы коня, поотстав, как и полагается.

А за ними две дружины, перемешавшись, выстроились. Не спешат теперь, вольно идут, пусть кони немного отдохнут...

Не дал Бог князю Юрию наследника. Одна дочь Софья. А наследник ой как нужен. На кого оставлять княжество, ради чего укреплять его, да и ярлыка ханского добиваться. Ежли даже и мал наследник будет, после братьёв станет править. А то ещё и не переживут они сами старшего брата...

Первый брак князя Юрия был с выгодой заключен, с князьями ростовскими породнился. От этого брака и княжна Софья. Теперь новую жену искать надо.

А где её искать как не в Орде...

Так князь Юрий давно уже надумал, как только прослышал, что есть у хана Узбека сестра незамужняя.

Решил посоветоваться с митрополитом Петром, тот к князю московскому с благосклонностью относился. Да и Москва ему нравилась, - тих город и ухожен, - любил здесь бывать...

Митрополит согласие дал; отчего же и не быть тому, пусть только та веру примет православную, да имя новое, христианское.

...Уже третий год князь Юрий хана Узбека обхаживает, задаривает не скупясь, своим уже в Орде стал и своими мыслями о том, какой Русь должна под ханом быть, делится с его советниками. Ближе всех сошёлся с послом Кавгадыем. Ему первому и высказал своё желание сестру ханову замуж взять. Ну, а от Кавгадыя это и до ушей хана дошло.

Подождал, как хан к этому отнесётся. Донесли, что послушать хочет, что князь московский ему взамен предложит.

А что он может предложить? Верную службу, если породнятся, да ретивость, чтобы князя Михаила ослабить, вон, доносят ему, хочет тот из-под ханской руки выйти, с литвой якшается...

С этим и отправился князь к хану об ярлыке помышляя. Хотя знал, что почти два года, что провёл князь Михаил в Орде, сблизили их с ханом.

Но и другое знал, были у него свои уши в ханском окружении, что не желает хан Узбек, чтобы и дальше Михаил силу набирал, чтобы Русь сумел объединить...

Стоит князь московский Юрий Данилович перед ханом, одного с ним возраста, но разного могущества и своего почтительного уважения скрыть не может. Да и не хочет, - пусть приятно будет хану, - кому не лестно мнить о себе много.

- Рад встрече нашей великий хан, - голову князь Юрий клонит: ничего, не отвалится; и в поясе гнётся.

- Наслышан о тебе, князь московский, теперь вот перед собой вижу.

- Знаю, что сказывали много неправдивого, только лучше сам спроси, я вот перед тобой стою, я и отвечу, не утаю.

Окинул хан Узбек взглядом князя, усмехнулся.

- А не слишком ли ты смел?

- Так мне терять нечего, ярлык не у меня, жены тоже нет, сам знаешь, по какой нужде здесь...

- Уж больно ты моему Кавгадыю нравишься, а отчего, не пойму. А если я не понимаю, то обязательно всё, что мне надо, узнаю... Где же ваши пути с ним пересекались.

- Объезжал он уделы непокорные, разбирался с теми, кто дань не хотел платить, а я ему помогал... И гостил он у меня знатно, к твоим послам я с уважением отношусь.

Усмехнулся хан.

- Похоже, что мысль о моём ярлыке на великое княжение ты не оставил. Или уже совсем успокоился?

- Честно сказать или утаить? - вскинул глаза князь Юрий; а чего ему пугаться, сверстник перед ним стоит, значит, одними мечтами живут и думают они одинаково. - Я верным тебе помощником буду, ежели сестру свою за меня отдашь. Породнимся, крепче всех твою славу и богатство блюсти буду...

- Твоё княжество невелико и небогато, не сравнить с княжеством дяди твоего, - сомневается хан.

- Да, с тверским не сравнить, только вот это для тебя и нехорошо. - Мысли хана неприятные подтверждает. - Укрепился Михаил за эти годы с помощью ярлыка твоего... Глядишь, возгордится, со шведом или литвой объединится и власти твоей не признает... Да что растолковывать, ты и сам это понимаешь...

- А если я не разрешу сестре в твою веру перейти, возьмёшь её?

Не торопится с ответом князь Юрий.

- Взять-то могу, раз назвался, только выгоды тебе от этого никакой. Ведь какой я тогда великий князь, враз все от меня отвернутся. А то и объединятся, загубят в одночасье...

- Только ты, князь Юрий, мне правду всегда говори, - подвёл итог смотринам хан. - Врать станешь или утаивать, живота лишу... Ладно, ступай. Позову, когда нужен будешь...

Стоят наготове подводы гружёные, дружинники князя Юрия уже в седлах. Сестра ханская Кончака со своими подругами-прислужницами в платье походном, возле кибиток стоит. Тут же воин ордынский, телохранитель, коня её держит под узцы, ждёт пока та прислужниц разместит и в седло вскочит.

Князь сверху с коня нетерпеливого, застоявшегося за эти дни, а может тоже, как и он, домой стремящегося, смотрит на провожающих, в себе силу и уверенность ощущает. Возвращается князь с молодой женой теперь не кем-нибудь, а гурганом - зятем ветви правителей монгольских, - оттого и почтительны перед ним военоначальники и вельможи ханские. Тот же Кавгадый не как прежде, свысока, а даже чуть снизу смотрит.

У князя Юрия теперь ярлык великоняжеский, над всеми князьями земли русской стоит он отныне, как и хотел того. А родит ему новокрещённая православная Агафья-Кончака наследника, смешаются две крови, две ветви царские и быть ему не только великим князем Руси...

Но эти мысли от всех пока скрывать надо...

Кончаку он так и разглядеть толком не успел. Ночью темно, а наощупь она вроде как все остальные девки. А днём вся занавешанная, только глаза и мелькают. И в этих глазах ничего он не увидел... Оттого теперь и раглядывает. И хотя всё также пол-лица закрыто у неё, но фигура гибкая, сильная и в седле как влитая сидит. Нравится она князю, веру в то, что всё им загаданное сбудется, вселяет...

Вот и готовы все, трогать можно.

Поднял руку князь Юрий, указал направление и побежали вперёд дружинники. А он рядом с Кончакой, как и обещал хану, внимание ей уделяет.

Рядом же послы ханские Астробыл и Острев.

А следом темник Кавгадый со своими воинами в помощь против князя Михаила. Одному Юрию не справиться с войском тверского князя и его сторонников.

Доложили князю Михаилу о хитрости Юрия, через которую тот ханский ярлык получил. Вдвоём они в горнице с сыном Дмитрием. Тот горячится, глазами сверкает.

- Неужно мы не соберём силу, чтобы справиться с московским войском да с татарским темником? - спрашивает отца. - Большинство князей за нас, а татар с Юрием не так много.

- Я, сын мой, хана хорошо знаю, не отступит он теперь. Да и законы не позволят своему гургану не помочь, отвернутся от него тогда в Орде.

- Ну так давай хотя бы силу свою покажем...

- Разобъём эту рать - новую, великим числом, пошлёт, всё пожгёт, кого не побьёт, в полон возьмёт. Против всей ордынской силы мы не выстоим, а себе хуже сделаем, - не соглашается князь Михаил.- У нас уделы только окрепли, войско большое собрать можем, от Юрия, ежели по своей воле набегать станет, отобъёмся, а сейчас зачем эту силу показывать.

- Что же на наши земли допустим его дружину и татар?

- Зачем же, - князь Михаил помедлил, окинул сына взглядом: поймёт ли... Поймёт, опора уже ему, наследник. Глядишь, и вернёт ханский ярлык...- Выйдем навстречу, в чистом поле и подождём. И силу свою малую только покажем, и покорность выкажем, чтобы соблазна не было пожечь да пограбить... Знаю я ханских соплеменников...

Между перелесками костромскими по обе стороны большого луга стоят две рати. Вернее рать одна - большая, грозная татарская за дружинниками князя Юрия. А с другой стороны и сотни воинов нет, а впереди князь Михаил тверской со своим старшим сыном Дмитрием.

Князь Юрий на всякий случай опять лазутчика пы­тает:

- Ты мне правду говори; точно не таится никто за вон тем лесочком?..

- Всё как есть обежал, нигде никого боле.

- Неужто дядька с этой горсткой против моей силы встанет? - недоумевает Юрий. - И стоит так, что с любой стороны наскакивай беспрепятственно...

Кавгадый рядом на лошади сидит, тоже с недоумением разглядывает малое войско напротив, улыбается, понимает, что прокатятся его воины в одно мгновение по этому войску и останется враг на земле лежать.

Рядом с темником жена князя Юрия в седле застыла, тоже глаз не сводит с противника.

Смотрит на неё Юрий и не выдерживает, шепчет что-то толмачу, который пока между ними посредничает. Тот тут же отъезжает, передаёт сказанное и мигом с ответом возвращается.

- Раглядела княгиня князя Михаила и отсюда, глаз у неё острый. Только сказала, что не похоже, чтобы драться тот собрался...

И точно, князь Михаил вдруг один вперёд выехал и к ним рысью направился.

Князь Юрий в седле привстал, тоже вперёд выбежал. Лошадь сначала пришпорил, а потом остановил; не след ему, великому князю, суетливость выказывать.

Князь Михаил не подъезжая близко, но так, чтобы голос не надо было напрягать, напротив остановился.

- Слыхал я, жену ты себе из Орды везёшь?- спросил задорно, глядя на Юрия и словно не замечая за его спиной войска немалого.- С княгиней, выходит, возвращаешься, гурганом стал.

- Верно говоришь, с женой возвращаюсь. И с войском ордынским, или ты, князь, на глаза слаб стал, годы сказываются...

А князь Михаил словно и не слышит издёвки.

- А ещё слыхал я, что ярлык ханский на великое княжение у тебя.

- Не веришь, или противиться собираешься?

- Отчего же не верить и зачем противиться... Ты теперь гурган, а я знаю, где у гургана место - подле хана. И ярлык у тебя. Значит так тому и быть. Глядишь, может быть у тебя лучше получится Русью править, чем у меня.

- Ежели ты мешать не станешь, ещё как получится. - Вырвалось у Юрия. И, вспомнив, кто он теперь, добавил. - А ежели станешь, так побьём...

- Ты же видишь, - обернулся вполборота князь Михаил, руку назад простёр. - Разве могу я на пути встать... Ты уж иди во Владимир, благословение митрополита получай, а я к себе вернусь.

И, развернувшись, неторопливо лёгкой рысцой поехал к ожидавшим его.

А князь Юрий всё глядел вслед, не в силах справиться с огорчением: не так он представлял своё восшествие на долгожданный престол, не так... И хотелось ему пустить вслед стрелу, да и растоптать копытами дружину княжескую. Но понимал, нельзя, нет повода, а хан велел пуще всего княжества оберегать, сверх дани, да больше собственной надобности, не зорить, мол, будут у него походы и дань тогда понадобится, и воины русские... Вот тогда и прикажет...

Вернулся князь Юрий к своему войску, а дружина князя Михаила уже к лесочку подходит.

- Хитёр князь тверской, - произнёс Кавгадый. - А трогать нельзя, послушный, по доброй воле уступает и дань исправно платит...

- Нельзя, - с сожалением произнёс Юрий и закрепил своё превосходство великого князя земли русской. - Теперь это всё моя вотчина, придёт время, возьмём всё, чего захотим...

И, переглянувшись с молодой женой, тронул коня вслед, за уже исчезнувшей за лесочком дружиной князя Михаила.

Всё сложилось у князя Юрия.

Во Владимире собравшиеся князья в верности ему поклялись.

Тех, что роптали, усмирил, прошёлся по их уделам с татарским войском.

Митрополит Пётр ему благоволил, даже зачастил в Москву, где Юрий больше, чем во Владимире, времени проводил.

С новгородцами поладил, о чём тут же хану донёс, показывая, что по праву ярлык получил.

Кавгадый теперь стал часто наведываться со своими воинами к гургану ханскому. Хан его отпускал охотно: походы темника - и демонстрация силы, и забота о сестре одновременно. Ну, а принимал ханского посла князь Юрий, как полагается, со всей широтой хлебосольной и на подарки был щедр.

Вот и нынче сидят за накрытым столом.

Откровенничает Кавгадый, гургану, как своему, новости ордынские сообщает. Что не все довольны новой верой хана Узбека, в которую тот теперь всех насильно заставляет переходить.

- Мудры были наши предки, всегда огонь и вода главными были. Великий Чингиз это соблюдал, он это и в ясе закрепил: тот, кто мочится в воду или на пепел, тому смерть... Даже руку запретил опускать в воду... Наши предки до нас так жили, мы так жили при старом хане... А теперь будем по вере арабской на колени вставать и бить головой землю...

- Наши предки тоже когда-то многим богам поклонялись, - поддерживал разговор князь Юрий. - Но, Иисус, Бог христианский, сильнее всех других оказался. Много всяких чудес от него было...

- Может быть ваш бог и сильный, но хан Узбек считает, что магометанство сильнее вашей веры. Ваша вера только об одном верующем печётся, чтобы ему было хорошо, а магометанство обо всех. От вашей веры силы нет, а от магометанской - большая сила... Наш хан теперь много времени проводит с учёными арабами, много знает и всех побеждает... Наш народ ещё никогда так хорошо не жил.

- Арабские учёные много знают...

- Много уже голов тех, кто был верен ясе Чингизхановой, полетели... - вздохнул посол.

- Так что же недовольны вы ханом? - спросил хитро Юрий.

Кавгадый взглядом его резанул, но не сказал то, что думал.

- Мы тоже у хана нашего мудрости учимся, - уклончиво ответил он. - Ну, что ты меня князь пресным потчуешь, где красавицы?..

Хлопнул в ладоши князь, тут же в горницу впорхнули танцовщицы, что вместе с княгиней приехали, в одеждах лёгких, гибкие, соблазнительные. Вертятся, крутятся в танце, звенят украшениями, но не настроен нынче Юрий на веселье, и Кавгадый тоже не веселится.

- Отправь их, - говорит. - Это радует, когда с победой вернёшься, чтобы павших воинов забыть, а новых зачать...

- Однако менять хан Узбек будет послов старых да темников, - произносит Юрий, когда танцовщицы уходят.

- Хан Узбек подарки любит, денег ему много надо...- уклончиво отзывается Кавгадый. Но оба понимают то, что не договорили вслух.

- А тверское княжество всё богатеет, - говорит Юрий.

- Дядя твой хитрый, дань исправно платит, нет у хана к нему претензий.

- Хан далеко, а мы тут рядом, как потом обскажем, так и будет...

Кавгадый долго смотрит на князя, ждёт чего-то.

- Всё, что возьмём, поровну поделим, хотя я и гурган... - Наконец отвечает на его безмолвный вопрос Юрий. - Хану подарков богатых отделим, доволен будет...

И видя, что слушает тот внимательно, продолжает.

- Немало князей с нами пойдёт.

- За ним тоже сила немалая...

- Но воину без битвы да хорошей добычи никак нельзя... - напоминает князь Юрий. - А Тверь город богатый... Много там всего не только у князя есть.

- Мои воины пусть первыми войдут, - напористо произносит Кавгадый.- И не забудь, гурган, вся добыча пополам....

- Договорились.

- Вот теперь зови обратно рабынь, пусть перед битвой глаза повеселят...

Скачет, подгоняет загнанную лошадь всадник. В морозном воздухе пар валит от лошади, из-под копыт снег вылетает. Распахиваются перед ним ворота городские. Проносится он мимо стражников, вот уже к к княжеским хоромам подскакивает, спрыгивает с лошади и по крыльцу взбегает.

- Донесение срочное...

И к стене притулился, тяжело дыша.

Первым молодой князь Дмитрий появляется.

- Ну, что стряслось?

- С заставы я.

- Вижу.

Тут и князь Михаил входит.

- С заставы нашей гонец, - поясняет князь Дмитрий. - Новость спешная.

- Не томи, - князь Михаил на гонца смотрит.

- Лазутчик к нам добрался, говорит князь московский со своей дружиной и татарским войском, что в округе грабили, теперь в нашу сторону двинулись.

- Может, куда ещё?..- Неуверенно произносит князь Михаил. - Может, на новгородцев собрался Юрий?

- Они с московским князем поладили, - напоминает Дмитрий.

- Лазутчик сказал, что и за новгородцами тоже побежали, звать тех в поход... - говорит гонец.

- А лазутчик сам где? Отчего не явился? Может, специально заслан?.. Мы с ними уже сколько переговоры ведём, - размышляет вслух князь Михаил. - Неужли осмелились без ханского ведома...

- Занедужил лазутчик. Совсем плох. Но всё пере­сказал.

- А ежели с ведома, то чем я хану не угодил?.. - Задумался князь Михаил.

- Так вроде нечем, - подсказывает Дмитрий. - Дань исправно платим, татар не трогаем...

- Он ещё сказывал, что промежду собой татары обсуждали как Тверь делить для грабежа, - сказал гонец.

Князь Михаил на него смотрит пристально.

- Лазутчик-то надёжный, знаешь его?

- Знать не знаю, но сказал, что ты, князь, его знаешь. Мол, не впервой тебе доносит. И всё сам хотел к тебе, но плох, не добежал бы...

- Иди. Пусть тебя накормят и отдыхай. Понадобишься ещё...- сказал князь Михаил. Повернулся к сыну.

- Зови бояр да воевод... Думать будем, как незваных гостей встречать станем...

Собралось в горнице ближайшее окружение князя, воеводы да бояре. Тут же епископ тверской.

Поднялся князь Михаил.

- Не всё мне судить, рассудите меня с племянником, - начал он. - Не сам ли хан утвердил меня на великом княжении? Потом отказался я от сего достоинства, ярлыка ханского, но всё не могу укротить злобы Юрия. Вот он снова ищет головы моей, собирается сжечь, разграбить область, доставшуюся мне от отца, а тому от своего отца... Совесть меня не упрекает, когда я думаю об отмщении, но, может быть, я ошибаюсь? Так скажите: виновен ли я пред Юрием?

Недолго молчали собравшиеся, ровно столько, чтобы просить епископа ответ держать.

Поднялся тот, глядя на князя, сказал:

- Ты прав, государь, пред лицом Всевышнего. И когда смирение твоё не тронуло врага, тебе ничего не остаётся, как взять праведный меч. Возьми же его и иди: с тобою Бог и верные слуги, готовые умереть за доброго князя.

И перекрестил князя Михаила.

- Не за меня одного, но за множество людей невинных, лишаемых крова отеческого, свободы и жизни, - произнёс в ответ князь. - С вашего одобрения и с Божьей помощью противостою я ему.

Перед городскими воротами выстроилась дружина тверская, тут же те из тверян, кто вызвался с войском идти. Розвальни обозные в линию растянулись. На стене дозорные вдаль вглядываются. Наконец один из них копьём размахивать начинает. Князь Михаил доселе на крыльце стоявший, на коня садится и первым за ворота выезжает. Тут и соединяется с дружиной Дмитрия, за которой пеши, кто с копьём, кто с топором ополченцы идут, им собранные из окрестных деревень.

- Вот князь, что смог собрал, - подскакивает Дмитрий к отцу.

- Хлипкое войско, ну да пусть, нашему подспорье. Пойдём сразу, чтоб не разбрелись куда не след... Ты с ними двигайся, а я вперёд к войску нашему.

И поскакал князь Михаил по московской дороге, заспешила дружина его, а следом потянулась вереница, князем Дмитрием ведомая...

Подгоняют своё войско князь Юрий и темник Кавгадый. Совсем немного осталось им до Твери, но прежде нужно соединиться с новгородцами, которые навстречу вышли. На берегу Волги встретиться должны.

Впереди едут князь Юрий и Кавгадый, потом дружина князя. А следом татары темника: лица недовольные, непривычны они к долгому стоянию в местах этих от родной степи далёких. И хотя мороз им не страшен; одеты хорошо, как и надо в набегах на уруские города, куда только зимой через болота и речки и можно быстро добежать, а раздражены нынешним долгим пребыванием в местах этих. Вот только близкая победа и возможность хорошо поживиться в богатой Твери и воодушевляет.

А ещё пример сестры хана Кончаки, по теперешнему княгини Агафьи. Она тоже пожелала принять участие в походе, рядом с князем на коне гарцует, воинов подбадривает.

Вовремя донесли князю Михаилу о новгородцах, на соединение к противнику направившихся. Собрал он воевод на совещание и прежний план изменил. Поднялись на холм, возвышающийся над берегами. Окинули взором белоснежное пространство.

- Вот туда Юрий пойдёт. - Выкинул вперёд руку князь Михаил, указывая предполагаемое направление движения врага. - Там он собирается встретиться с новгородской ратью. - И к князю Дмитрию повернулся. - Что лазутчики доносят, близко они?

- Новгородцам день ещё бежать. А войско московское да татарское к полудню как раз там и будет.

- Ну, и мы к тому времени там будем. Поспешим, встретить надобно...

И поскакал князь вниз к войску, а за ним остальные.

Князь Юрий и Кавгадый первыми на возвышенность поднялись, с которой ожидали увидеть новгородцев.

И замерли как вкопанные: на берегу прямо перед ними вытянулись в линию воины князя Михаила, а за ними дугой чернели пешие ратники. И много их было, как ни Юрий, ни Кавгадый не ожидали.

Они ещё на вершине стоят, разглядывают преграду нежданную, а к ним уже мчится по снежной целине конница неприятельская во главе с князем Дмитрием.

- Геть! - первым разворачивает коня Кавгадый, прикидывая, успеет до своих доскакать или нет; всё же далеко они с князем от них убежали.

Князь Юрий следом развернулся, и скоро темника опередил, конь у него порезвее. Только перед своим передовым отрядом и осадили коней, развернулись - на том месте, где только стояли - князь Дмитрий со своим отрядом.

- Хитёр князь Михаил, - процедил сквозь зубы Кавгадый, когда сблизились с Юрием и рукой своих воинов остановил, которые рванулись было к противнику.- Командуй князь своим, пусть линию выстраивают...

Понимают оба, что скоро на возвышенности всё войско тверское появится, теперь нельзя ждать, когда новгородцы подтянутся...

- Я со своей дружиной встречу, а ты со своими с боков их охвати, пешие и разбегутся... - Командует князь Юрий.

Рядом с ним и жена ордынская; раскраснелась, глаза горят.

- Ты за обозами гляди, - приказывает ей Юрий, надеясь, что поймёт и без толмача, кое-что она уже понимает.

И заторопились князь и темник своих воинов подгонять, в боевой порядок выстраивать.

Но пока дружина Юрия и татары готовилиськонницу врага встретить, рядом с князем Дмитрием на возвышенности черно стало от пеших, а конница тверская уже их войско с боков охватила и покатила вся эта волна сверху вниз да с боков с устрашающим гулом и ударила по так и не успевшим до конца перестроиться воинам гургана и темника ханских...

«И была битва великая и сеча злая, и помог Бог князю Михаилу Ярославичу тверскому, и побежал князь великий Юрий Данилович Московский... А Кавгадый (Ордынский посол) повелел дружные свои стяги поврещи и неволею сам побежал в станы»

И было это 22 декабря 1317 года у села Бортенева, что недалеко от города Старица.

Обходят князь Михаил с сыном Дмитрием обоз захваченный. Вот и к полонянке, княгине московской подходят. Та сидит в доху закутанная, одни глаза только и видны.

Любопытно князю Дмитрию.

- Вот жена Юрия, - усмехается. - Сам сбежал, а её оставил.

Князь Михаил смотрит на закутанную княгиню, к ней обращается:

- Не помню я тебя, хотя ведь видел... - Поворачивается к сыну. - Никак не научусь их женщин различать, все в одном ходят и лиц не видно...

- Там ещё брата Юрия Бориску полонили.

- Последи, чтобы их устроили как следует. Пусть будут гостями, хотя и пленники.

- А что с воинами князя делать?

- Побитые пусть домой идут. Ханских воинов живота не лишать, пока в полон поведём. А раненых сами пусть несут, ежели захотят. Нет, так отдай тому из поселян, кто пожалеет... А посол ханский, Кавгадыюшка, где?

- Нет его, убёг со своими приближёнными.

- Убёг говоришь? - задумался князь.

- Может я с дружиной по следам пробегу, видно по снегу-то?.. - Дмитрий предлагает

- Не стоит... Подождём. Ежели ханский это наказ был, то он уже в Орду бежит, не догонишь. А ежели своевольничал - сам объявится...

И поскакал князь Михаил в голову колонны, направляющейся в Тверь, где розвальни с воинами его ране­ными...

К середине следующего дня прибежал гонец к князю сообщить, что появились перед городскими воротами татары, но совсем немного, пересчитать можно, просят ворота открыть.

- Не от хана? - спросил князь, одеваясь, чтобы на улицу выйти.

- Не похоже... Будто битые они, с сечи вчерашней...

- Веди к ним.

Вышли на улицу, дошли до ворот городских, а тут уже князь Дмитрий с дружинниками стоит, на всякий случай изготовился биться.

Вышел князь Михаил за ворота, встал перед Кавгадыем, которого издали узнал.

- Ну что, Кавгадыюшка, зачем пришёл, сказывай, что хочешь?.. Или грамота ханская есть? Так давай.- Князь сразу решил всё выяснить.

- Нет грамоты, - не хочет тот достоинства терять, отвечает как и положено ханскому послу; не пленник он, сам пришёл, потому послом себя и чувствует.

- Так что же тогда пришёл? Что же с Юрием не по­бежал?

- Князь, ты наши законы знаешь, нет мне дороги обратной без воинов моих, тобой полонённых.

- Я-то законы ваши знаю и договорённости соблюдаю. А вот что ты со своими воинами под моими стенами делаешь?

- Вот и мы ныне твои есть, - обернулся Кавгадый к тем, кто позади него ждал. - И многие другие у тебя. Мёртвых, в мир лучший ушедших, мы уже похоронили там, где легли они. Мы на тебя с князем Юрием, гурганом ханским, без повеления ханова приходили. - Разделил вину темник на двоих. - И в том мы виноваты. И боимся опалы хана нашего, да продлится жизнь его, потому что много крови пролили без его ведома...

- А где же князь Юрий? Вину ты на двоих поделил, но не вижу я его рядом с тобой, хотя его слово хотел бы услышать?

- Он не раб мне, с новгородцами ушёл.

- А ты, значит, хочешь, чтобы я за тебя перед ханом вступился?

- Воинов моих забрать хочу и уйти с ними, - проглотил обиду темник.

- Ты на богатство моё позарился или Юрий? - не выдержал князь Михаил. - Не скажешь, нет дальше разговора.

- Оба соблазнились, - честно признался тот.

- Хану правду расскажешь?

Задумался Кавгадый: врать по ясе нельзя, но и всю правду, как было, он хану не скажет, это точно.

- А как бы ты на моём месте поступил?

В свою очередь спросил он князя и взгляда отводить не стал.

- Правду сказал.

- И я законов наших не нарушу...

Хочет верить послу и темнику ханскому князь Михаил, хотя и знает, что враг тот ему до конца дней кого-то из них.

- Знаешь, что у меня сестра ханова, княгиня, жена Юрия и брат его Бориска? - спросил Михаил.

Кавгадый кивнул.

- Передай князю Юрию, что не скажете правду хану, не отпущу жену его и брата, а сам обо всём Узбеку донесу. А правду мою подтвердят сестра ханова и Бориска. Они у меня до той поры и побудут.- Повернулся к Дмитрию. - Прикажи выпустить пленников, пусть темник своих воинов забирает... Да, одари их чем на дорогу, чтобы доброту нашу знали, да за воинов побитых...

И, повернувшись, ушёл за ворота.

Гонец от хана прискакал как только снег сошёл и велел быть князю Михаилу в ставке. Сказал, что великий князь Юрий уже отправился туда.

С Юрием такая договорённость у них и была, когда пришёл тот сразу после сечи с ратью новгородской к Волге, да биться так и не стали. А помирившись, на кресте поклялись, пойти им обоим в Орду, чтобы там правду всю рассказать. Тогда князь Михаил сказал:

- Хан рассудит нас и воля его будет мне законом, возвращаю свободу супруге твоей, брату и всем новгородским аманатам.

Тогда же сына своего, подростка Константина Михайловича, отправил князь Михаил в Орду, своё доброе намерение выказывая.

Но нежданно-негаданно сгинула княгиня Агафья, жена Юрия, сестра ханова Кончака. То ли вера православная её не приняла, то ли от тоски, только как не старались лекари, ничего не смогли сделать.

А потом и слух пошёл, дескать отравили её по княжескому наущению. А как дошёл этот слух до хана Узбека, медлить князю Михаилу более с поездкой в ставку уже было нельзя.

Посол ханский Ахмыл объявил ему во Владимире:

- Не медли князь, спеши к хану, или полки его через месяц вступят в твою землю. Кавгадый хана торопит выступить на тебя, говорит, что не будешь ты повиноваться, не придёшь сам к хану...

Собрал князь Михаил своих домочадцев попрощаться, не ведая навсегда или ненадолго, понимая, что вряд ли зай­мёт хан его сторону. Но всё же надеясь на ханскую справедливость: разберётся, подержит в Орде да и выпустит обратно. К тому же надо было сына Константина выручать, уж тот ни в чём не повинен, а морит его хан, как передали, голодом.

Всё это и изложил близким.

- Так может не ехать тебе вовсе? - князь Дмитрий главенства своего предстоящего над областью и татар не боится, готов уже самостоятельно княжить.

Окинул его долгим взглядом князь Михаил: если не суждено ему вернуться, должен старший сын с ношей справиться...

- Действительно, отец, может мне вместо тебя к хану поехать? - предлагает сын Александр.

- Нет, хан Узбек меня видеть хочет, а не вас. Я ему нужен, тебя он также как и Константина пленником своим сделает.

Не сомневается в правильности принятого решения князь Михаил.

- Сами знаете, что будет, ежели не поеду. Сможем ли мы бороться со всей силою неверных? И Константин по моей вине живота лишится. И Юрий всех врагов наших соберёт, новгородцы придут, пограбят, пожгут, людишек побьют. Нет, мне идти, и мне голову терять... За моё ослушание падёт множество голов христианских; бедных россиян толпами поведут в плен. А мне надобно будет умереть и тогда: не лучше ли же ныне, когда могу ещё своею погибелию спасти других?.. Так вот всё нежданно обер­нулось...

- Ты же говорил, что хан Узбек справедливый, по законам живёт и религия магометанская безвинных убивать запрещает...- напоминает с надеждой княгиня Анна, глаз с мужа не спуская.

- А как доказать смогу, что сестра его, Кончака, по ихнему, а по-нашему уже Агафья, упокоилась от тоски или хвори неведомой, а не от моей руки или приказа княжеского живота лишилась?

- Меня возьми, я свидетелем стану, - выступает Дмитрий.

Горяч князь Дмитрий по молодости, порой гневлив бывает неправедно, надо бы чтобы ещё рядом поучился, но это теперь как Бог даст..

- Хан твоему свидетельству не поверит, а иных свидетелей у нас нет... Да и здесь ты нужен больше, княжество на тебе...

Провожают до границ князя Михаила и княгиня Анна, и сыновья, и духовник его, и бояре.

Настала пора прощаться.

Сначала с родными князь прощается.

Потом с боярами, что стоят головы опустив. Понимают все, что могут и не увидеть больше князя.

Напоследок с духовником в сторону отошли; решил князь Михаил исповедоваться.

А когда закончил исповедь свою, сказал духовнику так, чтобы никто больше не слышал:

- Может быть, в последний раз открываю тебе внутренность души моей. Ты знаешь, я всегда любил отечество наше, но так и не смог прекратить наших злобных междоусобий. Если не доведётся мне вернуться обратно, то по крайней мере буду доволен, если смерть моя наконец успокоит племянника.

...Опять весна и снова князь Михаил в Орде.

Только теперь он не великий князь земли русской и прибыл сюда, в ханскую ставку на берегу Дона у моря Сурожского, не по доброй воле, хотя и принял хан его как всегда, и дары взял, и супруга его и вельможи от подарков не отказались, и велел жить вольно, как прежде было.

Неделя за неделей шли, а хан Узбек и не вспоминал, зачем позвал князя.

А потом вспомнил.

И вот теперь стоит князь перед ханом в шатре особом, что подле ханского, так далеко от ханского возвышения, как никогда прежде ему места не отводили. Знает, что давно уже здесь племянник Юрий и что они с Кавгадыем много неправды хану рассказали.

- Хорошо, князь, что ты сам явился, - начал хан. - Значит, не ошибся я в тебе, когда ярлык свой давал. Только с той поры много всякого произошло, вон реки русла меняют, а люди рек слабее...

- Русла то меняются, да стрежень остаётся...- Старается князь своего волнения не показать. - Что же на безвинных свою вину возлагать. Вот он я перед тобой, а сына своего, Константина не вижу.

- Значит вину свою знаешь?

- Не доглядел, в том вину не отрицаю... Не думал, что слаба жена князя московского и сестра твоя здоровьем.

- Об этом ты потом расскажешь. А вот зачем ты с моей данью к немцам бежать собрался?

- И в мыслях не держал... И кто такое придумать мог? - И на Кавгадыя, тут же присутствующего, посмотрел князь.

- А что же ты тогда новгородцам не помогаешь?

- Нужды не было.

- А мне другое донесли. И рассуди, кому я верить должен, тебе или гургану и послу своему? Ты бы на моём месте чьему слову поверил бы?

Склонил голову князь Михаил.

- Но сын мой тебе ничего не сделал, а я вот он перед тобой... Отпустил бы ты его, мал он ещё и в помыслах безгрешен...

- Отпущу. А ты будешь суда моего ждать.

- На то воля твоя. Поверишь в безвинность, чист останешься перед своим богом... А не поверишь, значит быть тому...

Задумался хан.

Потом, словно и не ему, а своим приближённым, на них глядя, произнёс:

- А ты ведь мог и не приезжать. Я бы, конечно, град твой пожёг, людишек побил бы, но жил бы... Отчего не спрятался?

- Людишек жалко. Да и град хороший...

- И не страшно тебе?

- Чего страшиться, коль на том свете легко будет...

- Ступай, князь, жди нашего решения. - И приказал: - А пока держать его как пленника...

Остались подле хана только его приближенные.

- Хочу услышать, как вы судите. Кто из них прав, князь Михаил или гурган князь Юрий?

Поднялся Кавгадый, главный обвинитель и судья.

- Мы уже думали, великий хан, и находим, что гурган в своём своеволии меньше виновен, чем князь Михаил. Суди сам, богатства у князя Михаила много, а с тобой он не делится, больше оговорённого не даёт. Для чего, как не для тех, кто Русь у тебя отнять хочет, собирает?.. А ещё вступил он в сношение с литвой, а через них и с ляхами. Мне мои люди доносили, что хочет он с ними породниться. А потом и силы сложат... Потому и пошёл князь Юрий на него без твоего ведома...

Задумался хан, пристально смотрит на своего темника. А тот почтительно голову наклонил.

- Я хочу, чтобы всё по справедливости было. Чтобы никто не усомнился в моём решении. - Наконец вымолвил хан. - Идите и ещё раз всё обдумайте.

Долго тянулись дни, уже перестал надеяться князь Михаил, что поверит хан его правде, сам порой примерял трудность такого решения. Но более думал о младшем своём сыне князе Константине, отпустил ли его хан, как обещал.

Наконец повели его на суд ханский.

И встал против него главный обвинитель, враг его, Кавгадый.

- Горд ты и не покорился великому хану, и против него мыслил. Признаёшь это, князь тверской?- начал он, вражды своей не скрывая.

- Хана я слушал и слушаю и на него работаю.

- Ты посла ханова Кавгадыя осрамил, бился с ним и вой­ско его побил, и в том виновен безмерно.

Странно это было слышать из уст этого самого побитого Кавгадыя.

Повернулся князь к хану.

- Не я к ним, они ко мне пришли с мыслью злою, разве не мог я защищаться? Я поневоле бился, а потом воинов и посла твоего Кавгадыя отпустил с дарами. Пусть под­твердит.

- А разве перед тем как пойти на тебя, не увещевал тебя посол мой? Не доносил моё недовольство? - спросил хан.

- Твоё недовольство не доносил. Говорил, чтобы я ему дал сверх дани ханской.

Хан повернулся к Кавгадыю.

- Что ты скажешь на это?

- Виноват, хан, без твоего ведома так поступил, - склонил тот голову. - Но хотел я выпытать, что он от тебя прячет, стращать стал, чтобы откупился, а всё взял бы и тебе отдал.

- Так отчего не стал откупаться? - спросил хан князя Михаила.

- Вины своей не знаю перед тобой, оттого и не стал откупаться.

- Продолжай, - приказал хан Кавгадыю.

- Дани ханские, ты князь, себе брал и в немцы с казной бежать хотел. - Напористо выпалил Кавгадый, дрожь унимая.

Удивился князь этому обвинению, даже выпрямился и голос повысил.

- Ложь это. Дань я исправно платил как наложено было и никуда бежать не собирался.

- И с литвой переговоры не заводил? - спросил хан.

- Нужды не было, но собирался. - не стал отрицать князь.

- Продолжай, - приказал хан Кавгадыю.

- Сестру ханскую Кончаку, княгиню Юрьеву ядом травил и в том вина твоя безмерная.

- Княгиня Агафья, православная, царство ей небесное, слаба здоровьем оказалась и своей смертью умерла... Не морил её никто.

Повернулся Кавгадый к хану.

- Нет веры нашей слову князя Михаила. И во второй раз мы говорим тебе, великий хан, виновен он. - И, оглядев судей, повысил голос. - Мой хан, князь этот не достоин милости, но достоин смерти... Я же служил тебе верно и свою вину, если есть она , искуплю.

Долго смотрел хан на князя, измождённого, но голову не склонившего. Потом промолвил.

- Если так справедливо, так пусть вину почувствует, наденьте цепи на него и колоду. Я скажу своё решение.

Идёт, пылит по степи ханское войско, а следом обоз с хозяйством и телега с князем, окружённая теми, с кем он в ставку прибыл. Вот уже который день идёт хан к Тереку. Наконец в жаркой степи завиднелся-замерещился впереди город на берегу большого озера. Оживились всадники, пришпорили уставших лошадей. Даже обоз ускорил движение.

Здесь недалеко от площади в центре и определили место узнику.

Бросились его спутники князю Михаилу с колодой да в цепях помочь с телеги сойти да в тени устроиться.

Слаб князь, и от солнца и пыли тёмен. Но держится как и положено князю русскому. Присел в тени.

- Отчего же, братцы, вы так печальны?..

Не ждёт ответа, понимает, что его слова соратники его, тоже немало натерпевшиеся, ждут.

- Если обо мне печалитесь, то не стоит. Вы долго видели меня в чести и славе: будем ли неблагодарны? Вознегодуем ли на Бога за уничижение кратковременное? - И, приподняв колоду руками, со слабой улыбкой добавил. - Шея моя скоро освободится от сего древа, гнетущего оную.

А вокруг уже собрались любопытствующие горожане на знаменитого пленника - уруского князя посмотреть. Спорят между собой. Кто говорит, что он государём земель северных был и даже войско темника ханского побил, а кто, что изменник, который хана хотел отравить, но только успел сестру его погубить.

 Подошёл и Кавгадый, послушал споры, да и говорит:

- Государь это уруский, но нет никого выше нашего хана и я, именем его, сейчас заставлю уруса на колени встать.

Наклонился к князю:

- Не встанешь, сына твоего велю убить.

Поднял на него глаза князь.

- Недолго тебе ложь множить, скоро за мной уйдёшь, только с чистым ли сердцем?.. А твой бог ведь тоже судить тебя станет...

И встал на колени, всё также глаз со своего врага не спуская.

А Кавгадый от злости зубами скрипнул, понял, что не добился того, чего хотел. Но сделал вид, что так всё и должно быть, громко произнёс:

- Вижу совсем запечалился ты. Не унывай. Наш хан милостив, но справедлив, даже родных наказывает как тебя. Глядишь и тебе милость объявит и снова в чести будешь... А пока велено с тебя колоду и цепи снять.

И, махнув рукой стражникам князя, быстро ушёл.

Стражники стали снимать с князя колодку и цепи, а любопытные, так и не дождавшись того, чего хотели, стали молча расходиться.

Наконец убедил Кавгадый хана в виновности князя Михаила. Утвердил тот вынесенный судьями приговор.

Прибежал к князю один из подростков-христиан из ханского окружения, присланный женой его Баялыной. Та всё это время пыталась убедить хана смягчить приговор. Но у судей не было расхождений: виновен князь в смерти Кончаки.

- Скоро здесь будет князь Юрий, Кавгадый и люди им верные. Знаешь зачем? - торопливо выпалил подросток.

- Ведаю.

Пристально посмотрел подросток на князя, обвёл взглядом стоящих вокруг приближённых, проговорил:

- Жалко тебя хану, но закон нарушить не может.

И убежал.

Подозвал князь сына Константина, которому позволено было эти дни быть с отцом.

- Сын мой, час мой близится. Готовился я к нему и готов. Но ты жить должен. Я благословляю тебя. Сейчас ты пойдёшь к супруге хана, Баялыне. Она укроет тебя от бесчинства врагов наших. Вернёшься домой, передашь матери-княгине и братьям, что умру я, их любя безмерно. А ещё пусть позаботятся о людях верных, что вблизи от меня все испытания перенесли.

Только успел выбежать Константин, как подскакали к шатру князь Юрий и Кавгадый. Спешились, остановились недалеко. Вокруг них сообщники собрались. Среди них и русские, люди князя Юрия.

- Хан приказал казнить изменника! -прокричал Кавгадый. - Кто исполнить это хочет?

И отделились от этой группы несколько человек.

- Прежде всех из шатра выгоньте, кого не велено живота лишать. - приказал князь Юрий.

Бросились остальные выполнять его приказание, выволакивая из шатра приближённых князя, священослужителей его, а заодно и вещи, что там были. И когда остался князь Михаил один, ворвались туда убийцы.

Как князь Михаил в это время молился, так и продолжил, словно не видя их.

И тогда, озверев, они набросились на него, сорвали с него одежду, сбили с ног, обзывая и выкрикивая имя Кончаки убиенной, стали избивать, а затем один из них ударил князя большим ножом в сердце.

Закричал тот от боли.

- Нет, не справедлив суд твой, - только и успел прошептать, перед тем как испустить дух...

Убийцы похватали всё, что было в шатре, выбежали наружу.

Не торопясь, подошли князь Юрий и Кавгадый. Вошли внутрь. Остановились над телом князя.

- Дядя он твой, - повернулся Кавгадый к Юрию. - Оставишь его труп на поругание или иначе поступишь?

- Накройте его, - приказал князь.

Один из его слуг снял с себя верхнюю одежду, прикрыл нагое тело князя Михаила.

Выходя, Юрий сказал Кавгадыю.

- Он мне и теперь нужен. За него я тело своей супруги возьму.

Определила своё будущее княгиня Анна, свет ей без мужа не мил. Но прежде чем в монастырь уйти, надобно сына старшего Дмитрия выгодным браком соединить. И видит она этот брак с дочерью великого литовского князя Гедимина, чья власть всё более укрепляется, вот уже и Русь южная к нему склоняется. Такое объединение позволит и военный союз закрепить. А даст Бог, вместе противостоять хану Узбеку, который вовсю магометанство насаждает и, в отличие от прежних правителей Орды, не столь благосклонен к христианству.

- Батюшка твой стремился от ханской власти уйти, - в который раз напоминает она старшему сыну.

- Знаю я про то, - хмурится Дмитрий.

- С дочкой слюбишься, поладишь и с тестем, литовским князем. А там и между собой договоритесь. Союз этот и против Юрия подмогой будет.

- Договоримся, раз нужно.

- Тогда не одолеть вас хану...

Кивает согласно Дмитрий.

Наконец всё устроилось.

Стоит народ перед собором. Тут и бояре, и горожане, и гости литовские, подруги да дружки невестины.

Радуются колокола, новость разносят.

Наконец, выходят из храма уже супруги: князь Дмит­рий и княгиня Мария. И под крики радостные и песнопения свадебные идёт процессия праздничная к хоромам княжеским. А за столами длинными, тут же на площади, недалеко от собора, сооружёнными, да накрытыми уже, рассаживаюся горожане почётные, тем кому места в хоромах не хватило или по чину не положено.

Мир да любовь молодым!

Хорошо быть гурганом.

Это князь Юрий запоздало оценил.

И вовремя жена его Кончака, Агафьей недолго побывшая, покинула этот мир. Не случись этого, иным суд ханский был бы. А так всё обошлось.

Теперь нет соперников у великого князя Юрия Даниловича на земле русской. И хотя долго ещё придётся перед ханом свою верность доказывать, а всё одно, главный он теперь на Руси и тверское княжество скоро своим сделает, хотя и приказал ему хан Узбек разора не устраивать, дать сыну Михаила, Дмитрию править у себя. Но зато выговорил князь Юрий право рязанских князей данью обнести, чего раньше не позволялось, потому что те сами с ханом ладили. Рязанскими уделами тоже неплохо прирасти, тоже не бедные.

Ну, а с Тверью он придумает как быть, не зря уговорил хана отдать ему малого князя Константина Михайловича и бояр его, и слуг как пленников. Хан и слово, данное князю Михаилу сдержал, вроде отпустил сына, и его, великого князя Юрия, просьбу уважил.

Хорошее настроение у князя, расхаживает по горнице, брата Ивана ждёт. Теперь тот у него первый помощник, в том возрасте, когда самостоятельно княжить должен..

Наконец входит Иван.

- Разговор у меня к тебе брат неспешный. Присаживайся.

Великий князь не торопится, что надумал сообщить.

- Слушаю тебя.

- Ты видишь, нет у меня наследников. Братьёв наших, Афанасия я на Новгород посадил, а Бориска здоровьем слаб. Так что могу я только на тебя надеяться, тебе передать Русь нашу.

Клонит голову младший брат Иван, но эмоций не выдаёт, держится. Только пальцы столешницу обхватили и сжимают.

- Ты, брат, великий князь, как решишь так и будет.

- Не должны мы из своих рук упустить ярлык ханский. Знаю, что не все меня любят, гурганом не в уважение обзывают. Тебе после меня легче будет. Но для того укрепиться надо.

- Само собой.

Иван уже и сам об этом мыслил, но вслух не говорил.

- Сходим мы на князей рязанских, коль миром не захотят, войной возьмём,- хан мне на то грамоту дал, - а потом за ярлыком на княжество московское к нему поедешь.

Замолчал, ждёт благодарности. И Иван, хотя и молча, но с уважение поклон кладёт.

- Премного буду благодарен, брат старший и великий князь... И коли так, и быть мне князем московским, просьба у меня к тебе; хочу я предложить митрополиту Петру к нам, в Москву, из Владимира переехать со всеми своими служками. Согласен ли ты, великий князь?

- Ну что же, митрополит Пётр мне препонов не чинил, а Москва ему нравится, знаю. Приглашай, если надумает. - И добавил воодушевившись: - А что, хорошо быть нашей Москве столицей земли русской... Зови так, чтобы не отказал...

- Только он хочет, чтобы церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы мы заложили...

- Возражать не стану. - Доволен князь Юрий, что и митрополит на его стороне. А ежели их княжеское гнездо ещё и градом столичным станет, о чём ещё мечтать. Тут тебе и богатство потечёт само собой и почести... - И ещё спросить тебя хочу; как тебе наш пленник, молодой князь тверской Константин Михайлович?

- Переживает он очень, в Орде многого навидался оттого и здоровьем пока слаб. Да и по родным тоскует.

- Мне кажется или так и есть, что с княжной Софьей моей они много времени проводят?

- Может и так, не замечал я.

- А ты обрати... - Помолчал Юрий, раздумывая, наконец добавил. - Я вот что надумал, а пусть князь тверской Дмитрий не только брата выкупит, но и женит его на Софье. Как ты считаешь, помиримся мы тогда?

- Князь Дмитрий тебя ненавидит, убить грозится, о том много от кого слышал.

- Не нравится мне, что он с литовским князем породнился. Сложит с Гедимином свою силу тогда и с ханской помощью нам с ними не совладать. Да и от родственной связи в мести своей поостынет... Одним словом, поспособствуй. пусть себе милуются... И с Дмитрием переговоры начни, нам с ним встречаться никак нельзя.

Не думал тверской князь Дмитрий Михайлович, что придётся убийце отца подчиняться, а вот пришлось. И нет у него никакого прощения ни к уже почившему, всего лишь на год пережившему отца, темнику Кавгадыю, ни к князю Юрию, который великокняжеский ярлык имеет. Но велено ему послом ханским дань, собранную в тверском княжестве, сборщикам Юрия передать. Он противиться не может.

Велел только своим людям всё как следует описать и подтверждения сборщиков письменно получить, что, дескать, всё сполна забрали.

И сложил эти расписки за образа.

Не думал также, что придётся не только выкуп за брата Константина Юрию давать,- восемнадцать тысяч тот запросил, - но и согласие на брак с дочерью врага своего. Но ничего не поделаешь, нет иного способа помочь брату.

- Ежели хочет с нами Юрий породниться, значит, мира хочет, - размышляет брат Александр, с которым они это предложение обсуждают.

- Юрий без выгоды ничего не делает, - говорит Дмитрий.

- Так и мы стаем выгоду искать...

- В чём?

- Не станет Юрий козни строить да хану наговаривать.

Усмехнулся князь Дмитрий.

- Он через Константина на княжество наше замахнулся. И мы с тобой Константину соперники. Не хранить, сживать со света белого Юрий теперь нас станет.

- Оно так, - согласился Александр, - только княжество наше ему теперь разорять не с руки. Ну, а в остальном, что свершится, воля Божья... Вот встретимся с Константином и узнаем его... Не думаю, что он врага нашего простил.

- Не выпустит Юрий его из Москвы, при себе держать станет.

- Ну, не всегда же... Найдём возможность своих людей подослать.

- Может и прав ты, - соглашается Дмитрий. - Но не могу я даже думать об этом. Пусть будет так, коль Господу угодно. Но ты уж сам занимайся хлопотами этими... Матушка вот от мира ушла, её совета не спросишь, сами решать будем.

- И сговоримся на этом, - сказал Александр. - Так я и сообщу Юрию: выкуп за брата даём и против свадьбы не возражаем.

- Только пусть сразу знает; передай, что я с ним встречаться не стану, - сказал князь Дмитрий.

Нет уже верного пособника во всех делах Кавгадыя, никто не сможет посодействовать в задуманном князем Юрием.

Но с другой стороны и хорошо, что нет, а то бы тот враз догадался, отчего вдруг такая грамота пришла от великого князя урусов.

Диктует Юрий письмо хану.

- Непросто стало дани собрать тебе, великий хан, упирается тверской князь Дмитрий, норовит всё недодать, утаить, да на нищету жалуется, а у самого закрома ломятся и торговлю он ведёт споро со многими, те же новгородцы не намного лучше делают это.

Передохнул князь, подождал пока писарь перо почистит.

- Ты гляди, чтоб всё чисто и ясно было. Дай-ка...

Посмотрел, вроде всё понятно.

- Ничего, толмач толковый, разберёт...

Вернул грамоту.

- Дальше пиши... На чём я остановился?

- Новгородцы торгуют хуже князя тверского...

- Пиши... - Юрий помедлил. - Но я твоё всё одно у него заберу, только может не по сроку будет, пока мои людишки всё разведают-разузнают, да соберут спрятанное. Так что за промедление за мной вины не ищи, верно я тебе служу и с немалым усердием.

Подумал.

- Ладно, добавь ещё для убедительности.... И всё, что тебе может пригодиться о тверском княжестве и сношении их с литвой, али с иными иностранцами, вызнаю. И отчего крепчает княжество и людьми множится, тоже выведаю... А ежели заговор какой против тебя обнаружится, тут же донесу, без промедления... - Руку протянул. - Ну-ка, давай сюда...

Ещё раз оглядел написанное. Погрозил писарю.

- Смотри мне, ежели что исказил...

Печать свою великокняжескую приложил.

- Иди... И гонца зови.

Гонец уже давно ждёт, тут же и появился в дверях. Князь грамоту в берестяной лубок вложил,

- Особо не спеши, - сказал, подавая. - Но на всех почтах отмечайся, что, мол, бежишь к хану. Пусть впереди тебя весть дойдёт. А в дороге поболей немного, отдохни... Но грамоту потом чтобы обязательно доставил. Всё понял?

- Понял, великий князь.

- То-то.

Остался князь Юрий один, ходит руки потирает, знает, что обоз с данью тверской в это время уже к Новгороду подходит. А там сборщики его надёжные, проверенные, всё брату Афанасию передадут. А у того уже договорённость с купцами своими да заморскими... Хороший навар им будет...

Стоит перед ханом князь Дмитрий, незаслуженный выговор получает.

- Твой отец был честным передо мной, князь. И от тебя я ждал той же честности. Но видно не чтишь ты ни слова своего, ни законов наших.

- Вины не ведаю своей, - не согласился князь. - Всё исправно делаю, как договорено было с отцом моим и мне досталось.

- А великий князь Юрий на тебя жалуется.

- Не в чем ему меня винить, мы с ним боле не сталкивались, на земли друг друга не заходим, людишек не разоряем.

- А может, другое что ты забыл?

- Не знаю вины за собой... Тебе, хан, виднее, скажи... А я как и полагается, правдой отвечу.

Хан руку протянул и ему в неё грамоту вложили.

Разворачивает её князь Дмитрий не торопясь.

- Прочти, чтобы все слышали.

Дмитрий глазами пробежал, читать стал.

- Упирается тверской князь, всё норовит недодать тебе положенное, да на нищету жалуется, а у самого закрома ломятся и торговлю он ведёт споро со многими... -Отстранил грамоту, говорит хану. - Нет правды в этом...

- А что дальше не читаешь?

- Так ведь если с начала нет правды, так откуда ей потом взяться?

Помолчал хан.

- Так что скажешь в своё оправдание?

- Врёт князь Юрий.

Полез Дмитрий за пазуху, достал берестяную шкатулку, а из неё бумажки. - Всю дань тебе, хан, как и велено было, вовремя сборщикам передал. Вот расписки их.

Чиновник ханский, тот что грамоту подавал, к князю подошёл, забрал бумаги, читать стал, шевеля губами.

- Читай. - Хан приказывает.

- Зёрна для хана полной мерой получил сентябрём десятым днём... Монет от князя тверского, сколько положено, получил сентябрём...

- Покажи...

Глядит хан, всё верно, и отметки сборщиков есть.

- Сборщики князя Юрия, говоришь, забрали?

- Твоих баскаков не было, по грамоте великокняжеской всё, до последней монеты, отдал сборщикам...

- И куда они отправились?

- Вот это хан мне неведомо... Я их за ворота проводил, а там не моё дело...

- Тебе неведомо... я узнаю... Но гляди, князь, если это не так... А ещё известно мне, что с литовским князем ты породнился?

- Отрицать не стану.

- И что против меня союз свой крепите.

- А вот этого и не было, - Возмутился князь Дмитрий. - Враги твои и мои, хан, клевещут, рассорить нас хотят.

- Так на чём вы поладили?- хан взглядом князя сверлит, но тот глаз не опускает, лицом не смущается, отвечает спокойно.

- Договорились, что враждовать не станем, друг у дружки не воевать земель и торговлю наладить...

- Значит дань больше платить будешь, - говорит князь. - Я твою правду проверю, а ты пока погостишь у меня...

Ждёт князь Дмитрий в Орде. Прикинул, что дней десять придётся не меньше, пока посол ханский в Москву и обратно не сбегает. Так и получилось. Что тот донёс хану, не ведает князь, но идёт к тому без страха, вины за собой не знает.

На этот раз хан приветливее, рукой показывает, чтобы место ближе к нему занял.

- Правду ты сказал, князь Дмитрий, не твоя в том вина, что дань не дошла.

- Ну вот видишь.

- Верно у вас говорят, что яблоко от яблони недалеко падает.. Чтишь отца своего.

- Чту.

- Велел я отдать его тело вам, благодарен за это?

- Благодарен. И братья благодарны. Упокоили, как и полагается, на родной земле... А тело княгини Юрия ему отдали...

- Слышал я, поклоняетесь теперь... его мощам...

- Батюшка много добра сделал и прах его долгий путь выдержал и сохранился, благовоние распространяет...

- Знаю, донесли мне, что чудом это и верой своей подтверждением считаете.

- Так и есть...

- Ну, по вашей вере пусть так и будет. Но наша вера, магометанская, сильнее и справедливее. И будет у нас мечетей больше, чем ваших церквей, и стану я вас в свою веру обращать так, как вы мою сестру в свою обратили.

- По доброй воле это должно быть. Насильно веровать нельзя.

- Нельзя. Но привыкните и к нашей вере, как мы привыкли, увидете, что лучше она... Поэтому, когда будет на твоей земле хоть один магометанской веры, чтобы ты и твои подданные не чинили ему вреда и запретов никаких не клали на то, чтобы тот рассказывал о вере магометанской всем, кто слышать захочет... И чтобы кого пошлю я из учёных разъяснения давать, оберегали и не перечили.

- Нет таких на моей земле.

- На твоей, княжеской, может и нет пока, а вот в других местах Руси есть. И говорю тебе об этом потому, что ярлык тебе даю на великое княжение.

Протягивает хан свою грамоту растерявшемуся князю Дмитрию.

- Теперь ты князь всей Руси и ты мне за всё ответ держать станешь.

- А как же...

Чуть не вырвалось у князя «зять твой», да вовремя остановился, понял, что разгневать этим может хана.

Но тот сам о князе московском вспомнил.

- А князь московский Юрий пусть прощения добивается. Если держать ответ за свой поступок не может, значит нет ему больше моей веры и ярлыка ему больше не видать. Но учти, князь, прослышу, что против меня замышляешь, не пощажу...

Тише воды ниже травы ведёт себя князь Юрий, ныне принятый в Новгороде и сместивший там брата Афанасия. Исправно выполняет все договорённости с новгородцами, советуется с обществом при спорах, в торговом деле отличается. И всех послов ханских привечает охотно, дань с новгородских земель регулярно собирает да ещё подарки разные хану отсылает. И границу со шведом укрепляет. Крепость Орешек заложил, на Устюг сходил, мир со шведом заключил.

Наконец дождался доброй весточки от своих соглядатаев в Орде, кто ещё не забыл, что он зять чингизидов, а оттого ещё неизвестно, какое место подле хана после опалы занять может. А весточка была такова, что хан со своей новой верой утвердился, противников казнил, все походы у него удачные были, жить стали в Орде с большим достатком и помягчел хан к провинившимся. И будто вспомнил как-то о нём, что мол, почти родственником стал, великокняжил неплохо.

Собрал Юрий своих ближних советников.

- Ну что, новгородцы, нравится вам, как я договор исполняю?

Те в один голос:

- Да, князь, нет у нас к тебе претензий.

- И в торговле поднаторел...

- Всё, как договаривались, исполняешь.

- Все вы со мной походы выиграли? - остановил их князь.

- Пусть кто скажет иначе.

- Крепость поставили?

- Хорошая крепость, крепкий Орешек.

- Швед больше не беспокоит?

- Ну так ты же, князь, мир заключил.

- А вот теперь хочу я у хана ярлык на великое княжение обратно брать, хватит тверскому князю к себе всё тянуть. А стану великим князем, вы меня поддержите и в накладе не останетесь...

- Поддержим князь. Без ярлыка за тебя, а с ярлыком тем паче...

- Ну вот, выходит ещё один договор с вами заключили. Я то со своей стороны его исполню, главное, чтобы вы своё слово сдержали.

- Сдержим, князь.

Ушла делегация, а князь тут же гонца своего в Орду шлёт:

- Дай знать немедля, как только ехать можно будет...

Разными дорогами едут к хану великий князь Дмитрий Михайлович и князь Юрий Данилович. Но всё одно пересеклись их пути. Перед ставкой ханской и встретились. И встал Дмитрий перед Юрием.

- Зачем в Орду едешь?

- Тебе знать не надобно.

- Я - великий князь земли русской, ты мне подчиняешься.

- А я зять ханский.

- Ты отца моего убийца. И нет тебе места ни на Руси, ни в Орде.

Никто и глазом моргнуть не успел, как выхватил князь Дмитрий меч.

- Защищайся.

Сошлись князья, каждый понимал, что кто-то из них останется на этом месте лежать.

И от удара Дмитрия Михайловича, прозванного теми, кто его знал, князем Грозные Очи, пал убийца его отца, князь Юрий Данилович, так и не получив вожделенный ярлык.

Стоит перед ханом Узбеком князь Дмитрий Михайлович Грозные Очи. По бокам два татарских воина.

Огорчён хан и не скрывает этого. Думал, помирит князей уруских, заставит друг за дружкой следить да на Орду работать.

- Плохо ты, князь, заветы отца своего выполняешь.

- Славно выполняю, - не соглашается Дмитрий Михайлович. - По сердцу и законам нашим.

- Не поверю, чтобы он тебя не учил, что не волен никто руку поднять на близкого моего без моего на то разрешения или суда моего.

- Отчего же, запомнил я, рассказывал батюшка, как дядя твой, хан Тохта, казнил воина русского, который его врага, хана Ногая живота лишил. Такова благодарность ханская.

- Не боишься умирать?

- У каждого свой срок.

- Не жалеешь, что на Юрия руку поднял?

- Не жалею, что отцеубийцу наказал.

- Значит, в праведность ханского суда не веришь.

- Выходит, не верю.

Помолчал хан, глядя на стоящего перед ним князя.

- Хочу вот ярлык передать брату твоему, Александру. Как ты считаешь, по силам ему великокняжить на Руси?

- По силам. Будет он тебе помощником.

- А я думал, с тобой дружить будем долго. Но даже хан не волен законы нарушать.

- Понимаю я это, чего уж... Батюшка голову не на родной земле сложил и мне выпало. Видать, так Господу нашему угодно.

- А крепок ты в вере своей? Князь Михаил крепок был.

- А ты проверь, хан.

- Ладно, иди пока, день твой ещё не наступил...

Встретились два брата. Князь Александр Михайлович в одеянии княжеском походном, только прискакал в ставку ярлык получать. Князь Дмитрий Михайлович в колодках, за это время прежний облик утративший, только взгляд грозный и остался.

- Ты брат, ярлык получишь, первым делом с новгородцами разберись. Не успокоятся они, пока твою силу не поймут. И с князьями московскими мирно живи, нет там теперь врагов у нас. Пусть брат Константин с княжной Софьей живут, не в ответе она за отца, а так союз будет... - с трудом, но выговаривает князь Дмитрий.

- Хана просить буду за тебя.

Твёрдо старается говорить князь Александр, не показывать жалости к брату, да голос дрожит.

- Не надо, - головой тот качает. - Не иди наперекор, не нарушит он законов своих, мне уж недолго мучиться осталось. И так свидеться нам с тобой позволил и то славно.

- Сделаю как ты говоришь. Тебе лучше знать.

- Да, лучше... Только меня здесь не оставляй, хочу рядом с батюшкой быть. Уж в этом тебе хан не откажет.

- Исполню твой наказ, брат.

- Иди, ярлык бери и Русь береги...

Год 6835 (1326 от Рождества Христова).

Раскинулась по-над Волгой Тверь.

Звучат колокола, перед собором весь знатный люд собрался. Великий князь всей Руси Александр Михайлович домой вернулся. И первым делом скачет он к усыпальнице, что рядом с собором, некогда дедом его и отцом с матерью построенным.

Прежде в храме молитву творит благодарную, а затем к нетленным мощам отца идёт, чтобы в верности земли русской поклясться и в том, что продолжит отца и брата Дмитрия дело по укреплению земли русской.

А потом на площадь соборную выходит, на которой народ уже собрался.

Приветствуют великого князя тверяне, радуются, верят, что впереди всё будет хорошо, не ведая, какие испытания ждут их...

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.